В мире наблюдается банковская деглобализация. Современные банки забыли историю голландских и английских банков XVII-XIX веков и стараются иметь поменьше дел с иностранцами.
Когда в 1980-е Citicorp был крупнейшим американским банком и стремился к глобальной экспансии, его глава Джон Рид высказывался в том смысле, что было бы хорошо переместить штаб-квартиру Citicorp куда-нибудь на нейтральную территорию — может быть, на Луну. В настоящее время гордое звание крупнейшего американского банка носит JPMorgan Chase, и его руководитель Джейми Даймон говорит, что он прежде всего американский патриот и только во вторую очередь — глава банка. К слову, Даймон не одобрил ряд крупных сделок по покупке иностранных банков до и во время глобального финансового кризиса 2008–2009 годов.
В то же время Citicorp резко сократил численность дочерних организаций: в 2007 году они находились в 50 странах, а сейчас только в 19. А Bank of America уже давно подчеркивает, что должен оправдывать свое название и являться не международным, а чисто американским учреждением.
Что-то подобное происходит и с европейскими банками.
Какую европейскую страну ни возьми, за последние десять лет там резко сократилось количество банковских займов или гарантий, выданных иностранцам.
В Швейцарии и Британии — на треть, в прочих странах — наполовину.
Кризис банковской глобализации особенно заметно проявляется в сокращении межбанковских корреспондентских отношений, традиционно являющихся основой международной торговли.
Нынешний банковский антиглобализм, демонстрируемый США и Европой, лишь частично компенсируется глобальной экспансией банков других стран. Так, десять лет назад канадские банки держали за границей 38% своих активов, а сейчас — 50%. Или китайские банки: десять лет назад у них вовсе не было зарубежных активов, а сейчас они имеют таких на $1 трлн. Наращивают зарубежные активы и банки Японии и Индии.
Заря финансовых услуг
В сущности, банковская деятельность всегда была международной. Например, это хорошо заметно, если обратиться к временам Крестовых походов. Ломбардские банкиры не столько увлекались выдачей денег под процент, сколько освобождали клиентов от необходимости таскать с собой груз золота и серебра из Европы на Ближний Восток. Достаточно было положить деньги на счет конторы, открытой ломбардским банком, скажем, в Париже, получить ценную бумагу и предъявить ее в конторе, действующей в Иерусалиме.
Тем же занимались евреи. Американский исследователь налогов Чарльз Адамс писал: «Владение землей вообще опасно в условиях репрессивного налогообложения. Землю может отобрать сборщик налогов. А золото и драгоценности можно зарыть в землю, коммерческие бумаги еще безопаснее. То, что еврейское предпринимательство сосредоточилось на деньгах и ценных бумагах, послужило обеим сторонам. Оно отвечало экономическим интересам христианского сообщества и интересам безопасности сообщества еврейского. В Средние века евреи играли ключевую роль в западной цивилизации. Современный капитализм и банки, по-видимому, возникли из еврейской денежной и деловой практики».
Голландский марш
Настоящий расцвет международного банковского дела начался в XVIII веке — иллюстрацией может служить история голландского банка Hope & Co, созданного шотландской семьей в Амстердаме в 1735 году. За 25 лет он превратился из конторы, которая финансировала торговые операции, в банк, специализирующийся на международном кредитовании. Именно в связи с деятельностью Hope & Co резко вырос объем кредитов, выдаваемых другим странам в Амстердаме.
Крупнейшие амстердамские торговцы решили переквалифицироваться в банкиров — обналичивать долговые расписки других купцов за комиссию, а не покупать и продавать товары на свой страх и риск.
К середине XVIII века годовой объем операций с долговыми расписками в Амстердаме достиг 200 млн флоринов. И эти же новые амстердамские банкиры занялись кредитованием правительств других стран. С 1713 года, когда Голландия провозгласила нейтралитет, до 1763-го, когда завершилась Семилетняя война, среднегодовая сумма выданных кредитов составляла 4 млн флоринов, то есть всего было выдано примерно 200 млн флоринов, и все они ушли в Великобританию и Австрию. А на отрезке с 1763 по 1780 год благодаря прежде всего банку Hope & Co объем кредитов иностранным правительствам достиг 8,3 млн флоринов в год — и получателями были практически все европейские страны. Крупнейшими клиентами банков являлись Дания, Швеция и Россия.
Пика эта кредитная деятельность достигла в 1780–1794 годах: годовая выдача составляла 20 млн флоринов.
В 1800 году на местной фондовой бирже продавались облигации 14 стран по 70 займам, а общий объем этих займов достиг 600 млн флоринов —это в два раза больше, чем ВВП Голландии в то время. И в полтора раза — чем ВВП Великобритании в 1914 году.
Затем международная деятельность амстердамских банков пошла на спад из-за конкуренции с Лондоном.
London International
Глобализация британской банковской деятельности разворачивалась так. В 1700–1780 годах объем внешней торговли Великобритании увеличился вдвое. Это феноменальное достижение объясняется тремя обстоятельствами.
Во-первых, резко вырос внутренний британский спрос на американские и азиатские потребительские товары — сахар, табак, кофе, чай, а также на сырье из Северной Европы, прежде всего древесину. Во-вторых, увеличился реэкспорт американских и азиатских потребительских товаров в европейские страны. В-третьих, набирал обороты экспорт британских товаров в американские и африканские колонии.
Этой торговой экспансии способствовали усиление позиций британского флота, а также получение колоний в Канаде, Вест-Индии и Индии — оно могло компенсировать потерю колоний в Америке, которые обрели независимость. К тому же эта потеря не повлияла на торговые отношения Великобритании с возникшими США. Роль Лондона как торгового порта (наряду с портами Бристоля, Ливерпуля и Глазго) резко выросла, что вызвало соответствующее увеличение спроса на финансовые услуги.
Большинство частных банкиров в Лондоне были в прошлом ювелирами — в Англии эти мастера имели право принимать вклады и выдавать кредиты с XVII века. Численность лондонских частных банков быстро росла: в 1750 году их было меньше 30, в 1770-м — уже 50, а в 1800-м — 70.
Лондонские банки кредитовали международную торговлю предпринимателей Сити, и в 1802 году банкир Генри Торнтон отмечал, что «Лондон стал торговой столицей Европы и, если честно, всего мира». Однако в кредитовании других стран банкиры имели мало опыта. Пионером на этом поле стал Уолтер Бойд.
История Бойда, как и история Hope & Co в Амстердаме, может служить иллюстрацией становления этого вида банковской деятельности. Уолтер Бойд, шотландский бизнесмен, в какой-то момент решил стать банкиром и задумался, где бы ему обосноваться. В его время главными мировыми финансовыми центрами были Лондон, Париж и Амстердам. Бойд выбрал Париж — переехал туда в 1785 году и уже через несколько лет стал одним из самых влиятельных тамошних банкиров. В 1792 году Бойд перебрался в Лондон, где также добился большого успеха, кредитовал в том числе британское правительство. А в 1794-м он взялся организовать заем Австрии в сумме £3 млн.
Скоро стало ясно, что никто в мире не предложит странам-заемщикам условия лучше тех, что предлагают лондонские частные банки. «Почему мы должны забывать о преимуществах, которые может нам дать положение Банкира Европы?» — писал Бойд в послании британскому премьеру Уильяму Питту-младшему.
Можно сказать, что уже в XVIII-XIX веках банковская глобализация была заметнейшим явлением, и не только в мире финансов.
Заграница не поможет
Примерно в 1980 году мир накрыла волна новой глобализации. Банки стали рассматривать как центры деятельности не только Лондон, Нью-Йорк или Париж, но также Сингапур и Гонконг. Более того, в 2000-е получила популярность идея, что в мировой финансовой системе должны доминировать глобальные организации, такие как JPMorgan Chase, Citigroup, HSBC.
Глобальные банки — это те, кто занимается одновременно всеми видами банковской деятельности и одновременно во всех странах. Они кредитуют многонациональные корпорации и проводят для них финансовые операции, но их клиентуру составляют и обычные граждане. Считалось, что в рамках банковской глобализации особенно перспективны развивающиеся страны. Банковская система у них развита слабо — так пусть приносят прибыль глобальным банкам.
И вот все изменилось. Западные банки — глобальные или обычные — уже стараются не иметь дел с другими странами. Забыты времена, когда Hope & Cо или Baring Brothers изо всех сил старались расширить зарубежные операции. Тогда это было в новинку, а современные американские и европейские банки полагают, что этап бурной зарубежной деятельности уже пройден и задачи теперь другие. По-настоящему важны четыре вещи: законодательство о борьбе с отмыванием денег, экономические санкции, противодействие финансированию терроризма и повышенные требования к банковской ликвидности.
Банки опасаются, что поддержание корреспондентских отношений с банками из других стран так или иначе приведет к тому, что собственный регулятор их в чем-то обвинит. Ведь, в сущности, банк не может контролировать действия зарубежных партнеров и даже знать о самих этих действиях. И вообще, в случае очередного финансового кризиса будет лучше, если ты держишь деньги на родине, а не за рубежом, а не то родные же власти заявят, что у тебя не выполняются нормативы ликвидности. Какая уж тут глобализация.
СЕРГЕЙ МИНАЕВ
SIA.RU: Главное
