О переходах граждан между фондами в прошлом и нынешнем году, проверках Генпрокуратуры и десятках миллиардов рублей, скопившихся в резервах фонда, рассказал “Ъ” председатель правления ПФР Антон Дроздов.
— Каковы промежуточные результаты кампании по переводу пенсионных накоплений этого года?
— На 1 июля подано 81,6 тыс. заявлений на смену страховщика. Это почти в семь раз меньше, чем было подано за тот же период прошлого года,— 530 тыс. заявлений. При этом 90% от этих заявлений было подано в электронном виде через Единый портал госуслуг (ЕПГУ), один из способов подачи, сохранившихся после вступления в силу с 1 января 2019 года федерального закона, известного как «закон Журавлева». Человек также может лично прийти в клиентскую службу (ПФР.— “Ъ”) и подать заявление, или же в клиентскую службу может прийти его представитель с нотариальной доверенностью. Все. С этого года никаких отправок по почте, никаких заявлений курьером ПФР больше не принимает.
— Сколько человек подали заявления лично, а сколько через представителя?
— Из почти 82 тыс. заявлений около 8 тыс. штук подано в письменной форме, и всего десять заявлений из них — по доверенности. То есть мы видим, что граждане в основном подают лично, а не через посредников. Таким образом, закон реально ограничил участие посредников в этом процессе.
— Как распределялись поданные заявления?
— Около 38% подано заявлений на переход из ПФР в НПФ, и остальные 62% — на переходы между частными фондами. По-прежнему 98% заявлений подано на досрочный переход.
— Вы считаете, что это действия агентов или самостоятельные решения граждан на подачу досрочных заявлений?
— Сервис (подачи заявлений через ЕПГУ.— “Ъ”) работает в штатном режиме. При этом за первое полугодие мы приняли 2,15 млн запросов на информирование о сумме потерь (инвестиционного дохода.— “Ъ”), а заявлений на перевод было подано всего 81,6 тыс. штук. То есть, видимо, это те люди, которые, несмотря ни на что (после ознакомления с суммой теряемых ими денег.— “Ъ”), приняли решение о досрочном переходе.
— Такая огромная разница в поданных заявлениях и запросах на потерю инвестдохода означает, что все-таки большинство запросов формируется ботами агентов?
— Возможно, эти запросы действительно могли формироваться и ботами агентов, но тем не менее ПФР проводит активный мониторинг, исключающий массовую отправку заявлений с одного IP-адреса. Все это делается под контролем ЦБ и «Ростелекома». На стадии заявлений действия ботов мы отсекаем.
Да, у нас снизилось количество заявлений, но их структура пока остается прежней. Это все говорит о том, что нужно дальше работать с гражданами, предупреждать их о потенциальных потерях при досрочной смене страховщика, разъяснить, что в этом случае накопленный ими инвестиционный доход идет в резерв по ОПС (РОПС.— “Ъ”) к нам или в НПФ, который покидает клиент. Мы считаем, что это задача не только Пенсионного фонда, но и НПФ, которые в соответствии с законодательством являются равноправными страховщиками по обязательному пенсионному страхованию.
— Какие конкретные шаги сделаны для этого?
— У нас по этому вопросу было совещание в ЦБ: пригласили все НПФ, которым было предложено взять на себя дополнительные функции по информированию граждан о том, что, в случае подачи досрочного заявления до истечения пятилетнего периода, у застрахованных лиц идет потеря инвестиционного дохода. Это правильно и для рынка, поскольку имидж системы НПФ страдает из-за потерь граждан. Фонды это понимают, но менеджеры имеют соответствующие KPI по привлечению средств, и здесь есть определенное противоречие.
Мы, со своей стороны, договорились с ЦБ мониторить ежемесячно ситуацию. ПФР, в частности, в ежемесячном режиме отправляет данные по ходу переходной кампании и аналитику по ней в Банк России. Если ситуация не изменится, будут предлагаться дополнительные меры для того, чтобы ее изменить.
— В связи с чем такое внимание к проблемам переходных кампаний?
— Ситуация во многом связана с результатами переходной кампании прошлого года. Однако, на наш взгляд, по сравнению с предшествующим годом она была менее агрессивной со стороны НПФ. Во-первых, количество заявлений, которое поступило в прошлом году в ПФР, было меньше 2 млн штук, тогда как в переходную кампанию 2017 года — 6,2 млн заявлений. Во-вторых, по результатам переходной кампании 2018 года количество жалоб, которое поступило к нам, также меньше: за первое полугодие этого года пришло 1,6 тыс. жалоб, а за аналогичный период прошлого года — 2 тыс. Но все равно кампания была не идеальной. Поэтому дополнительные меры, которые обеспечил вступивший в силу «закон Журавлева», были необходимы.
К этому вопросу сохраняется внимание и Совбеза, и Генпрокуратуры. Идет отработка жалоб в целях защиты прав граждан. Однако здесь мы ограничены в своих инструментах, поскольку не являемся стороной договора. В качестве третьего лица мы можем принимать участие в судебных процессах, разъяснять гражданам их права, предоставлять документацию, а также информировать правоохранительные органы в случае, если есть очевидные признаки мошенничества. Сейчас мы вместе с Генпрокуратурой работаем над этими вопросами и обсуждаем, какие дополнительные меры принять, чтобы защитить права граждан. Как правило, в прошлом году нарушения были при подаче заявлений почтой или курьером.
— А ПФР видел эти нарушения?
— В августе прошлого года мы провели проверку. По ее результатам мы внесли дополнительные ограничения для подачи почтой или курьером. На законных основаниях у нас появилось право отменить эти каналы подачи только с 1 января.
— А был ли контроль за приемом заявлений?
— Конечно, был. Но подавляющее большинство документов было оформлено полностью в соответствии с законом.
— А Генпрокуратура придет в ПФР?
— Она уже приходила к нам. Проверялась полностью деятельность ПФР за 2017–2018-й и первую половину 2019 года. А сейчас проверка идет по территориям, по вопросам переходной кампании в НПФ и, соответственно, наших территориальных органах.
— По нашей информации, вы лоббируете вариант изменения подачи заявления — текущему страховщику…
— Нет, мы не лоббируем этот вариант. Этот вопрос был частью дискуссии до принятия «закона Журавлева». В настоящее время закон принят, и мы идем по этому пути.
— Насколько корректно, по вашей информации, работает подача заявлений через ЕПГУ?
— Как показало совещание с НПФ от 17 июля (ПФР ежемесячно собирает на своей площадке представителей всех НПФ), ЕПГУ работает стабильно. Понятно, что если в массовом порядке от кого-то идут заявления, мы это отсекаем. Те объемы, которые подаются с соблюдением ограничений, обрабатываются в штатном режиме.
Конечно, канал для подачи будет развиваться и совершенствоваться: мы уже провели работу над более удобным интерфейсом для подачи электронных заявлений и оптимизировали сроки обработки заявлений. Мы проводим онлайн-мониторинг доступности ресурса и контроль длительности обработки заявок, и если задержки в прохождении превышают пороговые значения, оперативно решаем эти вопросы с «Ростелекомом» как оператором ЕПГУ.
— С вопросом потери инвестдохода связан вопрос и РОПС, который достиг достаточно большого размера в ПФР…
— Я могу раскрыть эту цифру — 149,8 млрд руб. на 1 июля. При этом стоимость чистых активов пенсионных накоплений в ПФР — 1,8 трлн руб. По закону максимальное значение РОПС — это 10% стоимости чистых активов ПФР. Таким образом, пока он эту планку не превысил.
— Вы, наверное, достаточно регулярно сталкиваетесь с идеями поделить деньги, которые есть в ПФР…
— Действительно, возникают предложения как-то использовать РОПС, однако правовых оснований для этого пока не имеется и конкретных предложений в Пенсионный фонд пока не поступало. При этом непонятно — как делить, между кем делить.
— Но нужен ли госструктуре РОПС, который гарантирует средства по большей части «молчунов», в таком объеме?
— Если выяснится, что в таком объеме не нужны,— встает вопрос, куда их направлять. Этот вопрос нужно решать вместе с Минфином.
Интервью взяли Илья Усов и Анастасия Мануйлова
SIA.RU: Главное
