«Возрастная дискриминация у нас начинается в 45 лет»

Как толковать парадоксы отечественного рынка труда: они что, действительно отражают какую-то нашу особость или же рукотворны по своей природе и являются следствием управленческих и прочих административно-рыночных огрехов? Разобраться «Огоньку» помог Александр Сафонов, проректор государственной Академии труда и социальных отношений, член экспертного совета при правительстве РФ. Масштабное исследование «Влияние рынка труда на систему социального обеспечения», впервые проведенное в современной, уже рыночной России, велось под его руководством, ему и распутывать загадки.

— Александр Львович, какой из парадоксов на нашем рынке труда самый яркий?

— В течение многих лет, с 90-х годов, мы наблюдаем одну и ту же тенденцию: количество рабочих мест в стране сокращается. Рынок труда постоянно, исключая отдельные краткие периоды, показывает отрицательную дельту: количество вновь созданных рабочих мест меньше, чем ликвидированных.

Вроде бы это процесс объективный: международная конкуренция требует повышения производительности труда, поэтому происходит автоматизация, централизация и концентрация производства. Но в развитых странах сокращение мест в крупной промышленности компенсируется ростом среднего и малого бизнеса (СМБ). А у нас, наоборот, этот сектор экономики скукоживается. Сбербанк недавно провел анализ активных счетов, по которым зарегистрированы предприятия СМБ. Если в 2014 году количество занятых в этом секторе составляло 9,8 процента от общего числа населения, то сейчас 2,3 процента.

— Почему это происходит?

— Это следствие затяжного падения доходов населения. Оно приводит к снижению потребительского спроса. Мы не тратим деньги на товары и услуги, которые производит для нас сектор СМБ. В результате там сократилось 10–11 млн рабочих мест. Люди ушли не на формальный рынок труда, а в «серую» экономику или стали самозанятыми. Они как-то зарабатывают на жизнь, но пенсий себе не обеспечивают. Это значит, что, когда наступит для них пенсионный возраст (а он теперь увеличен), возрастет доля людей, получающих пенсию меньше прожиточного минимума. И доплачивать им до этого уровня придется опять же государству. Но мы пока эту проблему до конца не осознаем. У нас рост ВВП в плюсе, хоть и небольшом, за счет добычи и экспорта сырья и продукции первого передела. Но плохо с производством потребительских товаров для внутреннего рынка, они совершенно не конкуренты импорту. По существу, структура экономики осталась неизменной с советских времен, но теперь добавились проблемы с занятостью людей.

— Если сокращается число рабочих мест, должна расти безработица. Почему она сокращается?

— Не было бы счастья, да несчастье помогло. Безработица не растет не потому, что экономика в отличном состоянии или государственная служба занятости хорошо работает, она не работает вообще. «Спасает» нас только общее сокращение населения, в том числе его экономически активной части.

Но через 3–4 года «фактор ямы» перестанет работать: на рынке труда станет больше людей трудоспособного возраста. И тогда обострится проблема: что делать с людьми старшего поколения?

— Вы полагаете, их тогда будут выдавливать с рынка труда?

— Эта проблема уже нарастает. В нашем исследовании мы среди других вопросов изучали возрастную дискриминацию по данным электронных платформ и интернет-агрегаторов Headhunter, Superjob и других, а также проводили социологические опросы. Выяснили: 51 процент лиц предпенсионного возраста, то есть мужчин от 55 и женщин от 50 лет, сталкивались с дискриминацией при попытке устроиться на новую работу. Компании, занимающиеся подбором персонала, подтверждают и даже уточняют эту тенденцию: по их сведениям, дискриминация по возрасту начинается с 45 лет. Это, в частности, отражается в данных по зарплатам: пик приходится именно на этот возраст. Потом уровень заработков на пару лет стабилизируется и идет вниз. В западных странах пик заработка достигается в 55 и даже в 59 лет.

— По каким причинам людей в возрасте не берут на работу?

— Их несколько. Сегодня на рынке труда требуются высококвалифицированные кадры. Если человек всю жизнь занимался сельским хозяйством, он не может претендовать на место в электронной промышленности, где нужен инженер с опытом 10–15 лет. И переучивать соискателя в возрасте никто не будет. Работодателю важно, чтобы деньги, вложенные в обучение, давали отдачу более длительный срок, чем три-пять лет до пенсии.

Вторая причина в том, что люди старшего возраста лучше знают свои права. Они часто не соглашаются на тот формат занятости, который может устраивать молодых. Например, сверхурочная или неоплачиваемая работа, работа без отпуска, невозможность брать больничный лист. Люди старшего поколения знают, что, если вышел на работу больным, потом это аукнется сложным заболеванием. По отношению к старшим требуется точное соблюдение трудового законодательства, с ними больше дополнительных расходов и больше рисков. Им положены три дня на диспансеризацию, дополнительный отпуск и прочие льготы. Возрастной работник обходится работодателю дорого.

Есть и ментальные ограничения. Современные виды бизнеса, например в сфере ИТ, создают, как правило, молодые люди. Они стремятся брать на работу своих сверстников. Им не нужен дядя, который, как папа с мамой, будет учить их жизни. Практически все стартапы закрыты для лиц старшего возраста, несмотря на то что они могут обладать колоссальным опытом для принятия правильных экономических решений.

— Это характерно для нашей страны или для других тоже?

— На начальных этапах стартапы во всех странах одинаковы.

— Но ведь и на Западе тоже имеет место возрастная дискриминация?

— Да, это общая проблема. Мы живем в эпоху очень быстрых и значительных трансформаций рынка труда. К тому же крупные транснациональные или национальные компании переносят производства в страны с дешевой рабочей силой. Американского президента Трампа поддержал электорат демократов — квалифицированные рабочие, потому что он пообещал вернуть в США 20 млн рабочих мест. Там «синие», да и «белые воротнички» в 40-летнем возрасте оказались без работы. Добавьте также автоматизацию и цифровизацию производства.

— И как с этим бороться?

— Проблема востребованности людей старшего возраста стоит во всем мире. И повышение пенсионного возраста — одно из решений. Но нигде не ставят вопрос так, чтобы вынуждать пенсионеров трудиться еще 5–7 лет, иначе денег на пенсии не хватит. Нет, в развитом мире дело обстоит иначе. Там повышение пенсионного возраста началось давно, шло постепенно и сейчас фактически заторможено. Есть страны, в которых пенсионный возраст, наоборот, снижается. У нас же сложилось неправильное представление о западных пенсионных системах, затуманенное некачественными переводами данных западной статистики. И в Европе, и в США реально большинство людей выходят на пенсию не в 67, а в 62 года. Но там хорошее здравоохранение, и человек просто физически может работать дольше. Немецкие экономисты посчитали, что, если страна обеспечивает темп экономического роста 3–4 процента в год, текущих отчислений вполне достаточно, чтобы обеспечить стабильность пенсионной системы без увеличения пенсионного возраста. В Великобритании сейчас обсуждают проект привлечения оставшихся без работы людей старшего возраста к муниципальному управлению. Эту работу можно оплачивать им в размере пенсии — примерно 40 процентов от утраченного заработка. Здесь действительно могут пригодиться их знания и опыт. И они реально знают проблемы муниципалитетов, в которых живут. Это полезный опыт.

— У нас сейчас запретили увольнять с работы людей предпенсионного возраста. Это тоже попытка найти им применение?

— Вряд ли. Скорее это перекладывание проблемы на работодателей. Но им это не нужно. Ну, запретили. А состояние и структура экономики не изменились. А ведь именно состояние и структура экономики становятся ограничением на рынке труда для лиц старшего возраста. На самом деле у нас всего 28 процентов людей в возрасте 63 лет продолжают трудиться.

— И какой тут возможен выход?

— Когда принимали закон о повышении пенсионного возраста, исходили из того, что надо увеличить численность работников. Но не учли два важнейших момента. Первый — число людей старше 55 (женщины) и 60 лет (мужчины), мотивированных и способных к труду, резко сокращается. А второй момент — действительная потребность экономики в кадрах. Она постоянно падает. Думаю, редко можно увидеть 65-летнего шахтера или металлурга. Теперь надо посчитать, что для государства выгоднее. Держать человека на производстве еще пять лет, доводя его до инвалидности и дорого платить за его лечение и обслуживание, или отправить на пенсию, пусть даже раньше срока, но сохранив ему здоровье и продлив жизнь. Думаю, второе выгоднее…

Беседовал Александр Трушин