Для Сбербанка этот год выдался особенно непростым. На пандемию и коронакризис наложилась смена ключевого акционера с ЦБ на правительство, «развод» с «Яндексом» и подключение к Системе быстрых платежей (СБП). Как Сбербанк, его сотрудники и клиенты переживают кризис, кто из крупных заемщиков оказался в непростом положении в кризис и каким может быть выход из него, рассказал “Ъ” президент банка Герман Греф.
— Как Сбербанк прошел первую волну пандемии в России? По прибыли можно сказать, что неплохо, но ведь прибыль не единственный показатель?
— Мы достаточно оперативно отреагировали и перевели людей на «удаленку». Быстрый переход удалось осуществить благодаря слаженной и практически круглосуточной работе наших блоков — HR и сервисы. Однако основная часть сотрудников, более 130–140 тыс. человек, продолжали работать офлайн. Мы — та организация, которая не могла себе позволить полностью уйти в онлайн-режим. Все, кто оставался на передовой, были обеспечены всеми необходимыми средствами индивидуальной защиты. К сожалению, несмотря на это, в разных офисах время от времени возникали вспышки коронавируса. Все сотрудники, оказавшиеся на больничном, получали постоянную поддержку от HR по всем вопросам. Слава богу, если говорить о человеческих жизнях, наши потери оказались минимальными.
— Какая часть сотрудников переболела?
— Прилично, на конец сентября COVID-19 переболело порядка 9500 сотрудников банка.
— Как оцениваете опыт работы в удаленном режиме?
— Мы уже приняли решение, что после эпидемии порядка 30% сотрудников смогут остаться на смешанном режиме работы.
— Насколько качественными оказались ваши системы защиты информации? Были попытки взлома?
— Нам в кратчайшие сроки удалось разработать безопасное решение, позволившее с минимальными рисками перейти на дистанционный режим. Был выработан и реализован процесс предоставления сотрудникам удаленного доступа к ресурсам, необходимым для обеспечения непрерывной и безопасной деятельности банка.
Во время пандемии был зафиксирован всплеск атак на сервисы удаленной работы. Так, объем вредоносного трафика электронных писем вырос с 12% в начале марте до 60% к середине апреля. В целом число кибератак при удаленной работе во втором квартале увеличилось на 57% по сравнению с первым. Апрель и май 2020 года стали в целом рекордными по числу успешных кибератак на пользователей, работающих удаленно, однако ни одна атака на сотрудников Сбербанка не была успешной.
— Вы ждете второй волны пандемии и коронакризиса?
— Вторая волна возможна, и важно быть готовыми к ней. Очевидно, будет сезонный всплеск заболеваемости, никуда от этого не деться. Настолько он окажется глубоким, пока никто сказать не может. Будем надеяться, что уроки первой половины года, организационные и медицинские, а также тот факт, что существенная часть населения, переболев, получила естественный иммунитет, позволят пройти вторую волну с минимальными потерями.
— Есть ли риск такого же глобального карантина, как весной?
— Зарекаться невозможно. Но сегодня ожидания, конечно, значительно более оптимистичны. Надеюсь, что такого глубокого карантина уже не будет.
— Насколько тяжело пережили кризис ваши клиенты?
— Это было непростое испытание для всех.
Это, естественно, ударило и по портфелю в целом. Доля реструктурированных ссуд в розничном портфеле с января по июль 2020 выросла на 1 процентный пункт.
Корпоративные клиенты также активно обращались за помощью — порядка 57 тыс. юридических лиц и индивидуальных предпринимателей обратились за реструктуризацией (включая реструктуризации по госпрограммам), одобрено 84% обращений. Помогли и программы поддержки, инициированные правительством. В рамках реализации программ, таких как 2%, зарплата под 0% и «Системообразующие», одобрено заявок на сумму более 350 млрд руб. (по состоянию на начало сентября). Наверное, самая эффективная — кредитование под 2%. Программа еще не закончена, поэтому подводить итоги можно будет где-то в марте следующего года.
— Из тех, кому вы реструктурировали кредиты, многие могут не вернуться к обслуживанию долга?
— В целом ситуация значительно лучше, чем мы ожидали в марте-апреле. Мы очень резко сформировали все необходимые резервы. Считали, что потребуются значительно более агрессивные отчисления, но этого не произошло.
— В общей массе преобладают реструктуризации по госпрограммам или программам банка?
— В количественном выражении по собственным программам больше. Мы постарались подобрать под каждую категорию клиентов программу, которая позволила бы им спокойно пережить этот период.
— Вы — один из кредиторов «Ютэйр». Финансовая ситуация в авиакомпании была непростой и до пандемии, а теперь рухнула вся мировая авиация. Каково положение «Ютэйр»? Вы обсуждаете реструктуризацию долга?
— У всех российских авиакомпаний сейчас непростое финансовое состояние. От резкого снижения пассажиропотока пострадала вся отрасль. «Ютэйр» — не исключение. Мы рассматриваем различные варианты реструктуризации, но договоренности пока не достигнуты.
— Полпред президента в Уральском ФО Николай Цуканов в мае говорил, что, в частности, Сбербанк не кредитует «Уральские авиалинии» и они близки к банкротству. После этого компания все-таки взяла у вас кредит. Действительно ли были сложности с привлечением средств?
— «Уральские авиалинии» стали первым клиентом, получившим кредит в Сбербанке по постановлению 582 под 2%.
— Были ли у вас обращения по отсрочкам платежей по лизингу воздушных судов от авиакомпаний? На какие сроки в среднем отложены платежи? Есть ли случаи, когда компании хотят вернуть вам самолеты как лизингодателю?
— Ряд авиакомпаний обратились, в среднем мы дали отсрочку на полгода. С просьбой забрать самолеты никто не приходил.
— Несмотря на непростое время, вы решили выплатить акционерам дивиденды в размере 50% чистой прибыли за 2019 год. В следующем году можно ожидать выплат на том же уровне?
— Загадывать вперед никому не дано, и поэтому я бы не брался сегодня предсказывать, каким будет 2021 год и дивиденды. В этом году мы приняли очень непростое решение о выплатах.
Дальше все будет зависеть от развития ситуации. Пока ничто не говорит о том, что 2021 год окажется хуже 2020 года. Мы сейчас работаем над стратегией развития и финансовым планом на следующие три года, анализируем риски и возможности и по результатам этой работы представим рынку наши цели, в том числе в части распределения капитала и дивидендной политики.
— К концу года вы обещали представить новую стратегию развития до 2023 года и новый подход к выплате дивидендов. Какие принципы лягут в его основу?
— Принципы будут такими же. В первую очередь, что касается банков, это достаточность капитала и достаточность средств на развитие.
— Новая стратегия будет учитывать смену контролирующего акционера с ЦБ на Минфин, которая произошла в этом году? Как вообще это событие отразилось на бизнесе банка?
— Конечно, для нас это было, наверное, вдвойне непростое время, смена акционера — в любом случае серьезная история. Слишком много изменений. В целом у нас нет каких-то разногласий с правительством.
Я думаю, в ноябре этого года утвердим и тогда все расскажем.
— Кто инициировал процесс смены акционера? Это давно обсуждалось, почему решение принято именно сейчас?
— Не мы. Я бы не хотел рассуждать на эту тему.
— Насколько вам комфортно с новым акционером? Лучше, чем с ЦБ?
— Вполне комфортно, у нас полное взаимопонимание. Я бы не хотел сравнивать с предыдущим акционером, это некорректно. Во-первых, Сергей Игнатьев, наш многолетний председатель совета директоров, надеюсь, останется в его составе. Во-вторых, Сбербанк уже давно больше чем просто банк. У нас значительный пул независимых директоров, и он увеличивается в связи с переходом под контроль правительства. Будут люди, которые хорошо понимают и нефинансовую часть бизнеса. Я думаю, это скорее плюс, чем минус.
— Давления не стало больше? Не просят ли вас, как ВТБ, решать «деликатные вопросы», связанные с правительственными задачами, но не всегда идущие на пользу бизнесу? И сможете ли отказать, если попросят?
— Я с трудом могу представить такого рода просьбы. Если когда-то и случались обращения, всегда в очень мягком режиме — посмотрите, не интересно ли вам — и со стороны ЦБ, и со стороны правительства. Там работают профессионалы, и они понимают, чем настоятельные просьбы могут закончиться. Я никогда не испытывал давления. В правительстве абсолютно продвинутые, современные, рыночные люди.
— Некоторые эксперты предполагали, что переход контроля Сбербанка к правительству может привести к дополнительным санкционным рискам, насколько обоснованы эти опасения?
— Принадлежность ЦБ нас нисколько не отодвинула от санкций, европейских или американских. В отношении Сбербанка применяются точно такие же санкции, как и к ВТБ.
— Сейчас обсуждается очередной виток возможных санкций из-за отравления Алексея Навального, насколько велик риск их расширения в отношении Сбербанка?
— Риск санкций тяжело оценивать, потому что он зависит не от нас. Очень хочется верить, что до санкций, касающихся финансовых институтов, дело не дойдет.
— Каковы планы относительно дочерних банков в Европе? Как развивается этот бизнес? Планируете сокращать присутствие?
— Европейский бизнес прибылен. Доходность на капитал там небольшая, и после того, как нас поместили в санкционные листы, конечно, планы сильно изменились в части международных стратегий.
— Есть какие-то интересанты?
— Сейчас не могу комментировать.
— Вы получили одобрение для создания представительства в Абу-Даби. Чем оно будет заниматься?
— У нас много взаимодействия с арабскими странами, мы развиваем инвестиционное направление и исламское финансирование, появляется все больше совместных проектов. Когда новый офис начнет работу, он будет координировать всю нашу деятельность на арабском рынке.
— Он рассчитан больше на местных партнеров или на компании из России, представленные там?
— В первую очередь это наше сотрудничество с ближневосточными компаниями. У нас становится все больше акционеров оттуда, и все больше и больше бизнеса с ними.
— Какова доля в капитале Сбербанка ближневосточных инвесторов?
— Из этого региона в наши акции инвестируют и суверенные фонды, и частные управляющие компании. В целом база инвесторов Сбербанка высоко диверсифицирована — за исключением мажоритарного акционера нет ни одного инвестора, доля которого превышает 3%.
— Планируете получать в ОАЭ полноценные лицензии?
— Это будет зависеть от объема бизнеса.
— Возвращаясь к российским реалиям и одной из самых нелюбимых, наверное, для вас тем — Системе быстрых платежей (СБП) ЦБ. Сейчас, подключившись к ней, вы по-прежнему видите больше минусов, чем плюсов?
— Моя точка зрения не поменялась. Я вообще против любого вмешательства в рыночные инструменты со стороны регуляторов. Это чистой воды бизнес регулятора, с регулируемыми тарифами — СБП на 100% принадлежит ЦБ. Они вроде сняли противоречие в части владения Сбербанком, но ровно такое же противоречие, еще худшее, демонстрируют в СБП. Мне трудно сказать, как она развивается. Мы все требования регулятора исполнили.
— Вы чувствуете реальную конкуренцию со стороны СБП?
— Я уже говорил, что конкуренции как таковой здесь нет.
— Тем не менее Сбербанк недавно поменял тарифную политику в отношении переводов по своим картам, это ответ на подключение СБП? Многие считают ход не самым удачным, вы сыграли против собственной же лояльной базы держателей карт и подтолкнули их к переходу в другие банки.
— Мы изменили комиссии по требованию закона и регулятора. Нам запретили делать различие для межрегиональных переводов и внутри одного региона, и мы сделали единые комиссии. Для 91% клиентов ситуация значительно улучшилась. Если раньше у нас порядка 15% клиентов делали межрегиональные переводы и платили комиссии, то сегодня 91% клиентов с лимитом до 50 тыс. руб. не платит вообще никаких комиссий. Только 9% клиентов, те, кто переводит более 50 тыс. руб. в месяц, ощутили введение комиссий. Но у нас есть различные подписки для того, чтобы переводить средства и без комиссии, и без лимита.
— Платные?
— Невозможно все сделать бесплатным.
— Вы чувствуете какую-то негативную реакцию клиентов на изменение комиссий?
— Мы чувствуем у большей части клиентов позитивную реакцию, они оказались в плюсе. Число клиентов, которые платят, сократилось более чем в 1,5 раза.
— Но суммы-то они переводят бОльшие…
— В целом у нас количество собираемых комиссий изменилось в меньшую сторону. Еще раз подчеркну, что новые подписки выгодны для активных пользователей: за 199 руб. доступны полностью безлимитные переводы вне зависимости от суммы или региона. Это решение позволяет экономить на комиссии в разы.
— Для многих переводы в Сбербанк-онлайн были способом семейных расчетов. Люди переводят деньги родителям, детям, учителям, няням и так далее. И такой же поток идет обратно. То есть каждому члену семьи надо уложиться в лимит или купить подписку за 200 руб. в месяц или платить комиссию. Не проще ли поменять банк?
— Мы сейчас выявляем такие случаи и планируем до середины следующего года донастроить систему.
— А если ЦБ все же обяжет вас подключиться и к другим сервисам СБП?
— Я очень надеюсь, что когда-нибудь период обязательств закончится. Это насилие. Можно, конечно, обязывать ко всему, чему угодно, только конкуренция от этого развиваться не будет. Насилием и вмешательством регулятора инновации еще никто не построил. Нужна принципиально другая среда, стимулирующая инновации, а не убивающая всякие стимулы ими заниматься.
— Между тем у ЦБ появилась новая идея — регулирования экосистем, как вы относитесь к ней?
— Сейчас говорить об этом преждевременно, так как это пока только идея.
— Оправдала ли экосистема ваши надежды? Какова ее общая прибыль?
— Эта система в процессе построения, она не завершена. Мы строим единый технологический бизнес. Цель в том, чтобы клиенты, экономя время, решали свои вопросы, используя сервисы экосистемы. Важно, чтобы путь клиента был бесшовным. Сегодня у нас разные проекты находятся на разных стадиях развития: от 1 млн клиентов в маленьком сервисе до 15–20 млн в развитых. Везде речь о разных количествах, но понятно, что больше всего в самом банке. У нас более 90 млн активных клиентов — это те, кто совершает хотя бы одну операцию в месяц, а всего 110 млн. Для нас важно, чтобы все они пользовались услугами экосистемы.
— Сколько Сбербанк инвестировал в создание экосистемы? Окупились ли уже вложения, и если нет, когда это планируется?
— Если убрать агрессивные планы по росту, то почти все бизнесы, входящие в экосистему, окупаемые. Но так как они сегодня находятся на стадии роста, то, конечно, мы практически во все инвестируем. Построение экосистемы — живой процесс, мы принимаем решения о старте новых инициатив, некоторые трансформируем, что-то переформатируем. Продали самый крупный актив «Яндекс-маркет», получили более 40 млрд руб. обратно. С учетом этого вложено около $2 млрд, менее 3% от нашего капитала.
Прибыльность надо смотреть по каждому отдельному бизнесу. Сейчас в экосистему входит порядка 50 компаний, из них около трех десятков ключевых, и некоторые уже прибыльны. В 2019 году наши нефинансовые цифровые компании заработали более 35 млрд руб. выручки, а в 2020 году, несмотря на кризис, планируем заработать более 70 млрд руб. в части доли Сбербанка. Так, «СберМаркет» увеличил товарооборот во втором квартале в 15,5 раза, до 5,2 млрд руб. Выручка Delivery Club утроилась, достигнув 2,5 млрд руб. Количество ежемесячных пользователей на платформе «ДомКлик» составило 2,6 млн — Сбербанк первым начал выдачу клиентам ипотеки без визита в отделение. Выручка видеостриминговой платформы Okko также удвоилась. Быстрый агрессивный рост маленьких компаний требует, конечно, инвестиций и не может сразу быть прибыльным, но везде есть точка, когда они становятся самоокупаемыми и сами финансируют свое развитие.
— Ваше партнерство с «Яндексом» выглядело важной частью построения экосистемы. По чьей инициативе произошел раздел активов? Из-за чего возникали разногласия?
— Это логика в конце концов. Таким крупным экосистемам очень тяжело развиваться вместе. Здесь главный вопрос — они самостоятельны или конкурируют. С «Яндексом» мы конкурируем по очень большому количеству продуктов. Там, где не конкурируем, продолжаем сотрудничество. Когда мы начинали сотрудничество, не было такой конкуренции. «Яндекс» был поисковиком, а мы — банком. Потом и они, и мы стали обрастать дополнительными сервисами. Сегодня уже не важно, по чьей инициативе произошел раздел активов.
— Планируете ли создавать новые партнерства с кем-то из других непрофильных сегментов, покупать бизнесы?
— Будем покупать и будем создавать партнерства. Но сейчас я не готов говорит о конкретных кейсах.
— На рынке не первый год говорят об интересе Сбербанка к действующим розничным сетям. Весной прошлого года в «О`Кей» подтверждали интерес банка к бизнесу гипермаркетов компании. Кроме того, наши источники рассказывали, что Сбербанк интересуется покупкой сети «Перекресток» у X5 Retail Group.
— Какие-то фантастические слухи. Углублять сотрудничество с ритейлерами мы готовы, но мы никогда не рассматривали вопрос покупки офлайновых ритейлеров.
— В рамках «Сбер Конф» вы представили сервис «СберПрайм», почему решили запускать именно этот продукт?
— «СберПрайм» — это подписка на сервисы экосистемы по единой цене и со специальными условиями и скидками для пользователей. Экосистема Сбера объединяет разнообразные и полезные сервисы для повседневной жизни. А единая подписка сразу на несколько из них дает клиентам возможность познакомиться с новыми услугами и существенно сэкономить. По количеству сервисов, которые входят в подписку, и стоимости «СберПрайм» — самое выгодное предложение на рынке на сегодня.
— Сбербанк является основным кредитором «Русала», финансовое положение которого зависит от дивидендов ГМК «Норильский никель». Судя по заявлениям Владимира Потанина, он не желает перезаключения акционерного соглашения, которое регулирует в том числе уровень дивидендов. Не опасаетесь ли вы проблем с обслуживанием кредитов?
— Мы надеемся, что стороны придут к взаимоприемлемому решению.
— Участвуете ли вы в выдаче льготных кредитов на экспортные проекты по программам повышения конкурентоспособности (КППК)? Источники “Ъ” говорили, что сейчас банки отказывают в выдаче займов по КППК, ссылаясь на то, что компании и так привлекали деньги как системообразующие предприятия. Действительно ли сейчас по КППК ничего не выдается?
— Банк активно участвует в государственной программе субсидирования ставок по экспортным кредитам. Однако, несмотря на актуальность программы и большой интерес со стороны экспортеров, количество заключенных в 2019–2020 годах кредитных соглашений с банками—участниками программы остается незначительным — из-за опасений экспортеров о возможном отзыве субсидий в результате невыполнения различных требований программы.
Интервью взяла Ксения Дементьева
SIA.RU: Главное
