Безболезненное прохождение банками ситуации конца апреля, на который приходились рекордные выплаты по НДС и налогу на прибыль, отодвинул в сторону прогнозы "кризиса ликвидности" в финансовой системе. Первый зампред ЦБ АЛЕКСЕЙ УЛЮКАЕВ рассказал "Ъ", какие действия ЦБ в ходе ожидавшегося кризиса в Банке России считают временными приоритетами, а что в действиях ЦБ следует рассматривать как элемент долгосрочной политики, к реализации которой денежный регулятор сейчас возвращается.
-- В конце апреля ЦБ повысил ставку рефинансирования на 0,25% и ряд других ставок. Означает ли это, что ЦБ перешел к более жесткой денежной политике, и как это связано с макроэкономической ситуацией?
-- Моя точка зрения относительно макроэкономической ситуации уже не раз излагалась: я считаю, что экономика перегрета. Если она перегрета, значит при прочих равных ужесточение денежной политики полезно. Ужесточение необходимо фронтальное. Не по отдельным позициям -- по всем параметрам и не только со стороны ЦБ. Главное для нас -- достижение ценовой стабильности, то есть борьба с инфляцией, а это и есть "преодоление перегрева экономики".
Для всех центральных банков мира ценовая стабильность, контроль инфляции -- это главное, для чего они существуют. Но иногда другая задача, а именно финансовая стабильность на относительно короткий промежуток времени, выходит на передний план. Цели финансовой стабильности, чтобы были живы-здоровы и работали финансовые институты, прежде всего банки, потому что они обеспечивают в современной экономике само ее существование. Самое главное -- это
обеспечение платежей и расчетов. Иногда мы готовы временно не забыть, а чуть отодвинуть по времени свои цели по инфляции. Когда мы предоставляем банкам много ликвидности, мы понимаем, что, конечно, это не происходит бесследно для инфляции.
Мы не болеем за бизнес банков. Это проблемы менеджмента и собственников. Наша задача, чтобы банки исполнили свои функции относительно экономики в целом. Но стратегически главное -- это макроэкономические задачи, поэтому мы должны включать механизмы ужесточения нашей политики, что, собственно, и происходит.
-- То есть происходящее -- старт новой программы ужесточения на денежном рынке? Что еще в этой программе?
-- У нас их, грубо говоря, всего три механизма с каким-то количеством ручек настройки на них. Первый, базовый механизм -- это механизм процентных ставок, который и был задействован в последнее время. Второе: мы не исключаем (хотя и
не говорим, что будем это делать) использование курсовой политики для контроля инфляции. Третье -- это политика резервных требований. Вот то, что есть у нас, и мы в той или иной комбинации, в той или иной временной последовательности будем это использовать.
Начиная с 16 августа прошлого года мы практически присоединились ко всем основным центральным банкам в политике регулирования финансовых рынков. И для нас трансмиссионный механизм процентной политики стал более значим, чем механизм курсовой политики.
-- В последние недели возобновление притока капитала вызвало новый рост международных резервов ЦБ. Ожидаете ли вы в связи с этим возобновление полемики о размещении резервов внутри России, об их "инвестировании в реальный сектор экономики"?
-- Перегрев экономики связан с международными резервами только одной стороной: во время перегрева резервы еще более неприкосновенны, чем без него. Попытка каким-то образом потратить эти резервы -- это проциклическая политика. В ситуации, когда перегрева нет, можно хотя бы теоретически дискутировать о том, как поддержать рост, используя
международные резервы, но в случае перегрева -- ни в коем случае. В этой ситуации обсуждение, как потратить резервы ЦБ внутри страны, становятся совсем уж странными.
-- Существует мнение о том, что финансовые проблемы в США ведут к прекращению зависимости от нее национальных финансовых систем, так называемый decoupling. Разделяете ли вы эту точку зрения?
-- Мое мнение -- нет. Decoupling пока не существует. У нас глобальная экономика и по-прежнему американская экономика и американские финансовые рынки играют ведущую роль. Просто изменились временные лаги, они увеличиваются. С моей точки зрения, вслед за американской рецессией последуют изменения и в Европе, и в Китае, и в Японии, и у нас.
-- Возвращаясь к вашим словам о том, что процикличная экономическая политика сейчас недопустима, вы считаете, что существует риск снижения цен на нефть -- основную составляющую нынешнего "сырьевого цикла"?
-- Сырьевые рынки очень волатильны и труднопредсказуемы. Вероятность снижения цен на нефть довольна велика. Я не могу сказать, будет ли это снижение цен циклично или нет. Когда пытаются найти какие-то фундаментальные основы цен через спрос, через количество запасов, это малопродуктивно. Я знакомился с прогнозами второй половины ХIХ века о
сроках исчерпания мировых нефтяных запасов. Эти прогнозы не сбываются уже 150 лет, как и ценовые прогнозы.
Когда мы говорим, что сырье вздорожало, это можно сказать в других выражениях: деньги подешевели. Относительно корзины всех мировых валют сырье стало дороже. Почему? Кто-то будет говорить про фундаментальные обстоятельства, связанные со спросом на нефть со стороны новых растущих экономик, и это будет правдой. Но я в этом вижу результат десятилетней политики центральных банков мира, которые производили избыточную ликвидность все эти десять лет. Отсюда
инфляция активов.
-- А в какой степени и как ЦБ способен воздействовать на российскую инфляцию активов?
-- Регуляторы должны на нее обращать внимание, и это уже происходит. Вычисления индекса цен производителей и базовой инфляции не освобождают нас от необходимости следить за инфляцией активов. Если регулятор проводит политику стимулирования спроса, занижает ставку процента, он, конечно, воздействует на экономический рост, создает новые рабочие места и так далее. Но одновременно он воздействует на цену активов и стимулирует создание "пузырей". И он либо должен
сопровождать эти действия адекватными усилиями по риск-менеджменту, пруденциальному надзору, регулированию, что сложно, либо оперировать ликвидностью. Второе проще, но первое необходимо как системная работа.
Вообще, политика стимулирования экономического роста через денежную политику -- это по определению высокие риски. Тут как с ездой на велосипеде: проблемой является не сама по себе большая скорость, а резкость остановки. Я считаю, что сейчас мы должны больше обращать внимание на то, что у нас происходит на рынке недвижимости, на фондовом рынке.
-- События конца недели на финансовом рынке, высокие объемы репо показали, что спрос на ликвидность со стороны ЦБ у банков все же есть. С вашей точки зрения, не касаясь конъюнктуры текущего спроса, она будет расти или падать?
-- Есть то, что является нормальным уровнем задолженности банков перед Центральным банком. Это нормальный уровень задолженности отражает общую макроэкономическую ситуацию. До сих пор этот нормальный уровень задолженности был ноль или даже минус. Почему? Потому что мы жили в ситуации постоянной избыточной ликвидности. Мощный механизм приобретения валюты в резервы и эмиссии под нее денег всегда приводил к избыточной ликвидности. Мы считаем, что сумма
корсчетов и депозитов в ЦБ, обеспечивающая нормальную работу платежной системы, составляет около 600 млрд руб. У нас почти никогда не бывает меньше 700-750 млрд руб., в прошлом году в отдельный период этот показатель поднимался до 1,5 трлн руб.
У нас сейчас есть неснижаемый остаток задолженности банков перед нами -- около 40 млрд руб. Он будет повышаться в силу фундаментальных изменений в платежном балансе. Положительное сальдо платежного баланса, достигшее рекордного значения в 2006 году ($96 млрд), снижается и будет снижаться далее. Это означает, что мы будем давать через механизм рефинансирования постоянно больше средств.
-- В связи с возобновлением притока капитала нет ли у ЦБ искушения ввести вновь валютное регулирование по капитальным операциям, пока ситуация на рынках не успокоится?
-- Искушение есть, права нет. Закон нам запретил это делать. Если бы он разрешал, наверное, мы бы воспользовались этим правом, наверное. Мы, откровенно говоря, были против быстрой отмены возможности для использования ЦБ мер регулирования притока и оттока капитала. Однако "закон суров, но это закон".
-- Говоря о механизмах курсовой политики, оставшихся в распоряжении ЦБ, не вызовет ли финансовая нестабильность желание ЦБ быстрее перейти в регулировании от курсовой модели к инфляционному таргетированию? В связи с этим, какие реальные риски для экономики вы видите в "плавающем курсе"?
-- Откровенно говоря, больших реальных рисков не вижу вовсе. Проблема лишь в адаптации к новой политике, в рисках переходного периода. Когда же инфляционное таргетирование работает, наоборот, это механизм снятия излишних рисков в экономике. Конечно, все это не может произойти одномоментно. Развитые финансовые рынки легко переваривают
эту проблему. Менее развитые -- труднее. Поэтому в этом смысле мы должны подготовиться к смене среднесрочных приоритетов. Плавающий курс рубля может вводиться постепенно, нет необходимости делать все и сразу. Сейчас мы посылаем сигналы о постепенном приближении ЦБ к инфляционному таргетированию как к среднесрочной цели. Это приучает банки, участников рынков к тому, что им придется жить в ситуации большей волатильности курса.
SIA.RU: Главное
