Сознание
"Моногорода есть во многих странах, и везде это драма. Везде моногород порождает определенный тип сознания",-- говорит руководитель групп проектов "ЦСР -- Регион" Сергей Ламанов, называющий этот тип сознания индустриальным.
Впрочем, от советского человека современный человек с индустриальным сознанием, похоже, недалеко ушел. Он верен идее патерналистского отношения градообразующего предприятия к работникам, хранит теплые воспоминания о советском снабжении и тоскует по потерянному эдему. Он совершенно не различает город и градообразующее предприятие, потому что в былые времена предприятие отвечало за все: за детские сады, транспорт, дороги, связь с центром, жилье, медицину. У него "нет понимания того обстоятельства, что у градообразующего предприятия есть собственник", для него есть, по словам Ламанова, "менеджмент предприятия, а собственник -- это что-то недосягаемое, как Марс". И наконец, у индустриального человека низкая социальная мобильность.
Индустриальное сознание жителей моногородов не менее важный фактор, чем "проклятие монопродуктовости" или "непонимание ситуации федеральной властью", которая, по словам Ламанова, склонна полагать, будто у всех моногородов одинаковые проблемы: "Ничего подобного! Совершенно разные решения должны быть предложены для разных городов. Если в развивающихся городах это просто создание инвестиционного климата, то в классическом моногороде инвестиционный климат создавать бесполезно. Это как орошать деньгами мостовую".
Сценарии
Исследование, которое провел в 18 городах своего присутствия "Базовый элемент", позволяет поделить их на три группы с соответствующими моделями развития. В первой может быть реализована уже привычная для федерального правительства модель индустриальной диверсификации, ядром которой являются индустриальные парки. Эта группа самая большая -- к ней относится 45% всех моногородов, включенных Минрегионом в "кризисный перечень" (в версии от 25 июня 2013 года их было 55), если применить к этому перечню методологию, разработанную "Базэлом" для "своих" населенных пунктов.
Сергей Ламанов, принимавший участие в исследовании "Базэла", отмечает, что в городах, имеющих шансы на развитие, и запросы у жителей довольно высокие, и относятся они главным образом к качеству городской среды. Это заметно, например, в Ачинске (Красноярский край), который, впрочем, уже нельзя считать моногородом. "Людей не устраивает то, что в Ачинске набережная не обустроена. Они хотят, чтобы в городе был организован воскресный отдых, можно было куда-то пойти с детьми. Городу нужен большой торгово-развлекательный комплекс. Но власть отстает от понимания этих запросов",-- рассказывает Ламанов.
Впрочем, этот "незримый конфликт" городских властей с жителями и местным бизнесом, какой бы "большой драмой", по выражению Ламанова, ни являлся, не так уж страшен по сравнению с проблемами, с которыми сталкиваются жители "классических моногородов" (35% списка Минрегиона). Это населенные пункты, где градообразующее предприятие работает стабильно, но перспектив диверсификации и развития "новой экономики" нет -- и люди опасаются за свое будущее. "Пытаются уехать все. Остались те, кто не смог чего-то добиться за пределами этого города. В результате идет маргинализация населения",-- говорит он. Роль актива здесь выполняют не молодые люди, а местная интеллигенция, предприниматели, а то и ветераны производства. И бороться им приходится -- ну, например, за отопление.
Наконец, в 20% моногородов нет места ни для новой экономики, ни для старой. Градообразующие предприятия закрываются, а населенные пункты надо либо ликвидировать (стоимость 120 млрд), либо -- что исследователи считают лучшим вариантом -- проводить "управляемое сжатие" их территории с переселением в другие города от 40 до 60% населения, выкупом их жилья и оптимизацией коммунальной инфраструктуры (20-33 млрд руб.). В этих городах сейчас проживает около 100 тыс. человек. И вероятность возникновения в этих городах протестных настроений очень велика.
Штрихи к портрету
В приложениях к отчету "Базэла" есть любопытный кусок -- "Социально-психологическое исследование на Волховском алюминиевом заводе", попытка описания "некоторых элементов индустриального сознания". Оказалось, что даже в благополучном Волхове, городе с достаточно диверсифицированной экономикой, несмотря на "склонность к социально одобряемому поведению" и "изначальное отсутствие агрессии в реакции на кризис, порог перехода к агрессивно-деструктивному поведению у жителей невысокий и легкопреодолимый".
В документе указывается, что в ситуации "социальной напряженности работники завода и горожане будут пытаться реализовать запрос на диалог с властью, с тем или иным авторитетом, которому они будут пытаться делегировать ответственность за свою судьбу... Вместе с тем невнимание к нуждам населения способно привести к возникновению массовых беспорядков. Более того, запрос на социальный контакт может быть удовлетворен экстремистским актором, за которым волховчане могут с охотой пойти на обострение социального конфликта. Такой сценарий наблюдался в Кондопоге".
Еще одно проявление индустриального сознания -- неготовность к риску: "выбор в сторону стабильного и прогнозируемого развития" сочетается с отсутствием стремления "к поиску лучших жизненных условий".
"Полгода процесса остановок предприятия порождает такой феномен -- он везде есть, когда люди приходят на работу, но фактически предприятие уже остановлено, им платят зарплату, и это состояние начинает их устраивать. А потом их некуда трудоустроить. Они не готовы ни ехать в другие города, ни работать на аналогичном предприятии в том же городе, не готовы работать больше, чтобы получать больше, они готовы работать меньше, чтобы получать абсолютный минимум. Это удивительно -- экономический человек там полностью отсутствует,-- говорит Ламанов.-- Все надеются на то, что как-то все само образуется".
SIA.RU: Главное
