Зачем нужны прогнозы

АРТЕМ НИКИТИН
Словесные интервенции -- изобретение явно не российское. Успокаивать инъекциями оптимизма рынки, где многое зависит от психологии, во всем мире дело вполне обычное. В России это ярче всего получалось у Бориса Ельцина с его "никакого дефолта не будет" или прекрасным: "Это я заявляю четко и твердо. И я тут не просто фантазирую, это все просчитано". Но одно дело работать психологом, а совсем другое -- экономистом. Задача первого -- успокаивать, второго -- описывать реальность и делать предположения. Когда эти две профессии смешиваются, жди если не беды, то хотя бы утраты доверия.

Первый президент России удивительно точно описал ключевую проблему любого прогноза: понять, где проходит граница между фантазией и расчетом, порой просто невозможно. А крах 1998 года надолго приучил наших граждан к уверенности: прогноз -- это еще и способ манипулирования мнением той аудитории, к которой обращается прогнозист.

Взглянем на другие цифры: в Центре развития НИУ-ВШЭ считают, что в 2016 году экономика России сократится на 0,1%, МВФ говорит о снижении на 1%, Morgan Stanley -- на 2,5%, Moody's -- на 3%, Всемирный банк, наоборот, считает, что она вырастет на 0,1%, а Standard and Poor's -- на 0,5%. Разброс оценок велик, но таких оптимистов, как в Минэкономики, кажется, нет нигде.

В российских политэкономических реалиях прогноз скорее не расчет, а вера. Некое продолжение картины мира, в которую верит автор прогноза. Впрочем, экстраполяция как метод прогнозирования потерял всякий смысл: за последний год в стране изменилось слишком многое, чтобы о будущем можно было судить, основываясь на знаниях о прошлом.

Математики в таких случаях говорят о бифуркации и невозможности оценки траектории системы. Простые люди вспоминают о гороскопах. "Цена на нефть находится в поисках нового баланса. Мы еще будем свидетелями ее взлетов и падений, но это не будут катастрофические величины. В целом большинство аналитиков сходится на том, что среднегодовая цена нефти будет выше, чем сегодняшние котировки" -- Улюкаев, конечно, мог бы сказать, что может быть что угодно, но предпочел риторику очевидности. Психологи, кстати, считают, что она может иметь и терапевтический эффект.

Источник оптимизма Минэкономики может быть и сугубо техническим. Есть модель для расчетов, есть данные Росстата, но, что именно они отражают в условиях нынешних тектонических сдвигов, не вполне ясно даже экономистам.

Для них, кстати, прогнозы Минэкономики на протяжении многих лет были поводом для иронии: они корректировались три-четыре раза в год и почти никогда не сбывались. Не потому, что там работают глупые люди, а по функциональным причинам. В которых, кстати, изначально "зашит" конфликт интересов, значительно уменьшающий вневедомственную ценность прогнозов.

Их главная цель -- обеспечить бюджетный процесс (читай: Минфин) базой для расчетов. При этом, если ведомство Антона Силуанова обязано следить за тем, чтобы расходы не росли слишком сильно, Минэкономики призвано (если, конечно, следует заветам Кейнса) стимулировать экономику за счет их роста. Проще говоря, оптимизм Алексея Улюкаева -- не только сомнительное (кто ж им всерьез верит) упражнение в психотерапии, но и "служебный функционал". Прогнозом же обсуждаемый инструмент сейчас называется по недоразумению, точнее слова не нашлось.