Кризис как предчувствие

15 сентября 2008 года с объявления о банкротстве американского инвестиционного банка Lehman Brothers началась острая фаза мирового финансового кризиса, накрывшего и Россию. Российским властям, называвшим Россию «островком стабильности» и «тихой гаванью» для иностранных капиталовложений, пришлось выделять десятки миллиардов долларов на спасение экономики. О том, что произошло в стране 10 лет назад, чем эти события отличались от кризиса 20-летней давности, и как мог бы действовать в сложной ситуации каждый из нас — в спецпроекте “Ъ”.

Кризисы в России любят и почитают из-за опасений. Каким будет следующий? Будет ли он похож на 1998 или 2008 годы? Или нас ждет какой-то другой кошмар, к которому мифология двух исторических кризисов не подходит?

[photo 37300]

И именно сейчас это ощущение особенно важно для деловой среды. События 2014 года в России «финансовым кризисом» никто не называет. Все формальные признаки национального экономического бедствия: от девальвации до обвала прибылей и роста банкротств — были налицо, однако части символических составляющих — безработицы, банковских крахов, системных неплатежей — во многом благодаря действиям Минфина и ЦБ не было. Но просто так поверить, что полноценного кризиса удалось избежать, невозможно.

Кризис в понимании рядового российского экономического игрока не столько стихия, сколько закономерный результат всеобщей некомпетентности, злонамеренности и коррумпированности. Если кризиса нет, то выходит, что все эти люди вокруг (кроме нас, разумеется) компетентны, честны и желают стране лучшего? Легче поверить в то, что кризис, давно уже бушующий где-то в экономических подпольях России, взял тайм-аут для подготовки к последнему всесокрушающему шагу. Ну и что, что четыре года не происходит ничего подобного?

Дождитесь второй половины августа или хотя бы сентября — цыплят по осени считают, вместе с бюджетом. Кто забыл август 1998-го, тот пусть вспомнит осень 2008 года. Ведь тоже же говорили, что все в порядке, а вышло? Имеет смысл вспомнить, что вышло.

При всей схожести народно-предпринимательской мифологии кризисов 1998 и 2008 годов это довольно разные истории.

Если конструировать «будущий кризис» исходя из реальных черт двух исторических финансовых кризисов, то выбрать из них с высоты 20-летнего и 10-летнего опыта более опасный невозможно. Мало того, сейчас в экономике России все еще много условий для того, чтобы реализовать на практике и элементы «дефолта» 1998 года, и элементы «мирового финансового кризиса» 2008 года.

Начнем с причин двух исторических кризисов. Кризис 1998 года сейчас вспоминается как чисто российская история, несмотря на то что в мире он скорее известен как «азиатский грипп» 1997–1998 годов. Кризис 2008 года считается историей о глобальном кризисе, в котором Россия пострадала в ряду множества других экономик.

В 1998 году снижение «главной цены российской экономики» — цены нефти марки Urals — стало спусковым крючком для кризиса внутреннего госдолга. Тех самых государственных краткосрочных облигаций — ГКО, по которым, собственно, и был объявлен «дефолт», неплатежеспособность.

В 2008 году, наученное горьким опытом 1998 года, российское государство почти не имело значимого госдолга. Вместо этого был большой частный долг российских предприятий. И власти были вынуждены тратить большие объемы резервов и вообще ресурсов — от времени госуправленцев до бюджетных гарантий и помощи банкам — для спасения от иностранных кредиторов компаний, с 1998 года ставших неожиданно очень близкими к государству.

[photo 37301]

По существу, многие текущие проблемы российской экономики (то, что в российском Белом доме сейчас именуют «структурными ограничениями» роста ВВП) сформировались именно как следствие активного спасения экономики 2008 года от предполагаемого кризиса 1998 года.

Очень многое правительству в 2008 году в этом проекте удалось. Если бы власти 2008 года имели возможность перенестись в 1998 год, то они бы ни в коем случае не допустили одновременной девальвации рубля и неплатежей по внутреннему долгу.

В заявлении ЦБ и Минфина от 17 августа 1998 года совершенно внятно указывалось: российский рубль будет удерживаться в валютном коридоре от 6 до 9,5 руб./$. Уже в сентябре выяснилось, что возможностей для этого нет: ни финансовых, ни управленческих, ни политических.

Заметно отличаются кризисы не только по интенсивности, но и по продолжительности. Кризис 2008 года был стабилизирован улучшением конъюнктуры в 2010 году и завершился осенью 2014 года финальной девальвацией рубля до 60–70 руб./$. и началом структурной перестройки промышленности под новые условия. После 2014 года в России начались примерно те же экономические процессы, что в 1999 году. Дешевая рабочая сила и дешевое сырье позволили искать новый баланс импорта и экспорта, внутренних и внешних инвестиций, занятости.

Для наемных работников, впрочем, кризис 1998 года был очевидно более тяжелым, чем для средних и мелких предпринимателей. Двухлетнее падение реальных зарплат в 1998–1999 годах примерно на четверть не сравнить с прекращением их увеличения с 2009 года, периодически перемежающимся сеансами «восстановления» темпов роста доходов в отдельные годы.

С точки зрения предпринимателей кризис 1998 года был страшнее другим аспектом. 1998 год — это в первую очередь банковский крах: с рынка уходили крупнейшие частные игроки, и уходили с деньгами. 2008 год — это год спасения банковской системы.

Здесь также можно констатировать: истинное «лицо кризиса» 2008 года стало очевидным лишь к 2014–2015 годам, когда в спасенной банковской системе обнаружились залежи проблем, закончившихся «санациями», «Открытием», Бинбанком и Промсвязьбанком.

Нет худа без добра. Посещение офиса Сбербанка 1998 года у чувствительного жителя мегаполиса вызывало только желание перечитать «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. В 2008-м в новеньких зеленых офисах Сбербанка Германа Грефа после года его руководства крупнейшим банком страны читали уже книги Ричарда Брэнсона, а после 2014 года уже и биографию Илона Маска. Нет добра без худа: в 2018 году обсуждение перспектив частных банков в России больше похоже на поминки.

Да и обсуждение перспектив частного бизнеса в России, не ориентированного на сотрудничество с государством, примерно то же самое.

Тем не менее проблем кризис 2008 года породил не меньше, а, видимо, даже больше, чем кризис 1998 года. Если верить, что кризисы 1998 и 2008 года не имеют шансов повториться (формально это так: экономические кризисы не повторяются в точности), можно сказать, что 10 лет назад, в отличие от 20 лет назад, все получилось.

Но вы ведь, признайтесь, не верите.

[photo 37302]