Как Украина встречает и провожает российских журналистов

Фирменный поезд N9 "Донбасс" уходил из Москвы по назначению, то есть в Донецк, в 14:50. В два часа ночи он должен был пересечь границу Украины и в семь утра прибыть в пункт назначения.

Конечно, было известно, что с некоторых пор с российскими журналистами у украинских пограничников проблема (или, скорее, наоборот). Поэтому мы подготовились: с собой было подлинное командировочное удостоверение, подлинная бронь в донецком отеле, а главное -- подлинные наличные в большом количестве, так как я, например, уже слишком хорошо знал, что одной из главных причин отказа в пересечении границы является недостаток средств. Наличие кредитной карточки не помогает: украинские пограничники привыкли видеть деньги живыми и здоровыми (от этого они сами, видимо, чувствуют себя лучше).

Российскую границу в Белгороде мы пересекли безболезненно. До Харькова, где украинская граница, доехали еще за час. Было начало второго ночи. Первое, что я услышал, когда в вагон вошли украинские пограничники:

-- Есть россияне? -- негромко.

-- Есть! -- подтвердила украинская проводница с таким чувством, что это она лично задержала и доставила прямо в руки пограничников особо ценный груз (в каком-то смысле это так и было.-- А. К.).-- Два!

-- Сколько им лет? -- уточнил голос за кадром, по-русски, конечно.

Они, попросив у моего коллеги фотографа Дмитрия Азарова паспорт, долго вычисляли, сколько ему лет, если он родился в 1961 году. Очень важно было понять, призывного он возраста или нет. Очевидно, и в самом деле существует распоряжение, по которому въезд в страну исключен для всех россиян призывного возраста. Причем я понял, что границы призывного возраста каждый украинский пограничник определяет для себя сам, и в этом тоже степень свободы, которую дарует ему его страна.

Но в нашем случае и не пришлось мучиться, потому что другой пограничник спросил у нас про цель поездки и про то, чем мы занимаемся в жизни. Услышав о командировке и о том, что мы журналисты, он, по-моему, очень обрадовался.

-- Все,-- закричал он,-- зови Рому! Журналисты!

Рома был, как потом оказалось, конечно, из Службы безопасности Украины (СБУ). Он сразу нам сказал, что дальше мы не поедем.

-- Почему? -- переспросил все-таки я.

-- Несоответствие целей,-- туманно пояснил он.

Впрочем, для него это была, по-моему, даже чересчур откровенная формулировка.

Мы дошли до здания вокзала (проводница под конец все-таки успела крикнуть, что с нас -- за восемь стаканов чая) и оказались в конце концов в полуподвальном помещении, в котором расположилась местная вокзальная погранзастава. Вход в нее был очень хорошо укреплен, и возле него дежурили несколько бесконечно вооруженных людей.

Нас попросили подождать около красочно оформленного стенда "Куток инструктора службовой собаки". Была и собака, смирно лежавшая в углу, и куток, и даже закуток (за углом), не было только инструктора.

К этому времени к нам уже присоединилась съемочная группа телеканала "Россия 1", состоявшая из оператора Валериана Куйбышева (внука) и звукооператора Андрея Алексюка, своевременно выявленная украинскими пограничниками, а также единственный россиянин кроме нас, ехавший этим поездом, Сергей Коновальцев. Он потом признался, и то не пограничникам, а нам, что 12 апреля у него день рождения и что он ехал к своей невесте в Донецк отметить его. Веры ему, конечно, не было никакой. Как и нам всем.

-- Достаньте все! -- потребовал сотрудник СБУ, взглянув на мою сумку.

Впрочем, ничто в ней его не заинтересовало. Обидел его только телефон, который я машинально вертел в руках.

-- Вы что, записываете? -- расстроенно спросил он.

Я, кажется, обманул его лучшие чувства. Но я не такой. Я не записывал.

-- Цель вашего приезда сюда? -- спросил один из них наконец меня.

-- Да я не к вам ехал, а в Донецк,-- пытался я объяснить им.

-- Цель вашего приезда? -- холодно переспросил он.

-- Объективное освещение текущей ситуации в юго-восточных областях Украины,-- сформулировал я.

-- Объективное?! -- взорвался он.-- Да что вы знаете про объективность!..

-- Может, даже не меньше вашего,-- загадочно отвечал я ему.

-- Ну вот, например,-- не пытался успокоиться он,-- российские телеканалы объективны по отношению к Украине?

-- Понимаете...-- начал я.

-- Отвечайте: да или нет! -- прокричал он.

-- Нет! -- торопливо ответил я.

-- Вот,-- удовлетворенно сказал он.

-- Не всегда,-- добавил я.-- А украинские каналы объективны по отношению к России?

-- Тоже нет,-- вдруг согласился он.-- Не всегда.

-- А потому что вы не пускаете российских журналистов. Мы не можем разобраться! Вы боитесь нас, что ли?

-- А почему вы не пускаете в Крым украинских журналистов? -- разъярился он.

-- Да? -- я про это ничего не знал, но допускал, конечно.

-- Еще как! -- воскликнул он.-- А если бы и пускали, они бы там и оставались. И ни одного потом не нашли бы.

-- И что, были такие случаи?

-- Еще сколько! -- воскликнул он.-- Еще сколько!

Его не смутило противоречие, состоящее в том, что если в Крым не пускают украинских журналистов, то они там и не должны по идее пропадать.

-- В Крыму были?

-- Не был,-- признался я.-- Только очень давно. Мальчиком. В Евпатории. С мамой.

-- А это что?! -- вдруг спросил один из них меня, заглянув в карман сумки.

-- Таблетки.

-- А что, журналисты болеют?!

-- Это от головной боли,-- сказал я.-- На всякий случай. Вам вдруг, например, пригодится.

Разговор наш вдруг оказался исчерпан. Мне было объявлено, что я получу на руки документ, в котором будет записана причина отказа во въезде на территорию Украины.

Журналистов телеканала "Россия 1" допрашивали гораздо дольше. Их именно допрашивали. Требовали, чтобы они сказали, кто их руководитель (а у них, как назло, Аркадий Мамонтов). Потом требовали, чтобы они признались, с какими инструкциями приехали сюда. И что знают про то, что будет здесь, в Харькове, завтра (значит, что-то будет). И где они еще работают. И на кого на самом деле (фотографа Дмитрия Азарова спрашивали, почему он приехал без обычных для работника его настоящей профессии бронежилета, шлема и маски).

-- Вы же агенты Лубянки, это ясно,-- прямо говорили им.

-- Почему? -- удивлялись они.

-- Увиливаете от ответов, юлите...

И тут один сообразительный, длинный сотрудник СБУ попросил у Валериана Куйбышева телефон и понял, что тот записывает весь этот разговор. Телефон отобрали, скопировали все контакты, все видео- и аудиофайлы уничтожили. Раскрыли компьютеры, а там снято сияющее над ночным вокзалом слово "Харькв". Вся эта красота была безжалостно уничтожена.

Я в это время в коридоре разглядывал полуподвальную погранзаставу. Пограничники режутся в карты. Рядом, в подсобке, несколько человек спят. Одного потребовалось разбудить, когда кто-то из игроков устал.

-- Вставай, русский сепаратист! -- крикнули ему в самое ухо.

Он вскочил, ничего не соображая.

-- О, выдал себя! -- удовлетворенно констатировал один из пограничников.

Я обратил внимание на газеты, разложенные в углу, и с удивлением увидел на первой полосе "Народной армии" жмущих друг другу руки Виктора Януковича и Владимира Путина. А газета была датирована 18 грудня 2013 года.

Наконец в кабинет запустили несчастного россиянина, который ехал на день рождения к девушке из Белгорода в Донецк. Он натерпелся больше всех. От него требовали назвать точное количество танков, появившихся вчера в Белгороде для усиления. Кроме того, крайне интересовали четыре вертолета, круживших вчера над Белгородом: за ними эсбэушники вели наблюдение собственными глазами. Требовалось назвать хотя бы их модель. Но Сергей молчал как партизан. В отличие от партизана, он просто ничего не знал. Тогда его спросили, где он служил. Насчет этого он, к счастью, был в курсе: в "В Чехии... то есть тьфу... в Чехословакии".

-- Путается,-- переглянулись его собеседники.

В это время солдаты на входе в полуподвал поймали вражескую волну на свой iPad, и я услышал бодрый голос министра обороны Сергея Шойгу: "Плюс 28 новейших самолетов..." У входа в полуподвал на три минуты повисла гробовая тишина. Положение пограничников, кажется, значительно ухудшилось, и они это слишком хорошо поняли.

Наконец нам сообщили, что документы на нас готовы. В каждом из них причиной отказа во въезде на территорию Украины значилась нехватка финансовых средств. Это было нечестно: я на всякий случай взял с собой на три дня 50 тыс. руб.

Но я понимал, что дело не в причине и не в поводе: нас депортировали, потому что правил, в том числе и приличия, между Украиной и Россией больше не существует. И нет правил, по которым устанавливаются правила.

Андрей Ъ-Колесников