В уходящем году стало окончательно ясно, что пузырь на рынке нефти лопнул и нас ждет новая ценовая реальность. А если товар, и так с большим трудом вращавший шестеренки государственной машины, дешевеет втрое, последствия будут далеко не только экономическими. Для нефтегазовой отрасли это означает превращение из последней надежды и опоры страны в просто один из секторов экономики -- лучшего новогоднего пожелания и придумать сложно.
[photo 1]
Тот неловкий момент, когда ты понимаешь, что кризис из абстрактного понятия в новостях превращается в нечто пугающе осязаемое -- это когда нефтегазовая компания вместо традиционной новогодней бутылки Hennessy присылает брянский мед.
Вот тут-то, грустно вертя в руках первый сладкий плод программы импортозамещения, ты осознаешь: это излом истории, ребята. Это $36 за баррель. И, оглядываясь назад -- на 12 лет восходящей фазы сырьевого суперцикла -- невозможно отделаться от ощущения, что какими бы ни были прогнозы экспертов, скорого возвращения к прежним $100 ждать не стоит.
Последний раз нефть стоила столько в 2004 году: тогда появились Facebook (принадлежит Meta — признана экстремистской организацией и запрещена в России) и почта от Gmail, Польша вошла в ЕС, а сборная Греции по футболу выиграла чемпионат Европы. Тогда же перестала существовать компания ЮКОС, ее ключевые активы получила "Роснефть", которая через десять лет на историческом пике нефтяных цен поглотила ТНК-ВР и стала крупнейшей публичной нефтяной компанией в мире. Тогда же Алексей Миллер завершил формирование своей команды в "Газпроме" (она без особых изменений управляет компанией и сегодня), Россия начала проект Северо-европейского газопровода (будущий Nord Stream), а в Ялте -- тогда еще украинской -- Владимир Путин и Леонид Кучма договорились о создании компании "Росукрэнерго". Все шатуны и кривошипы будущих достижений и проблем уже стояли на своих местах, а для внешних наблюдателей российское государство и нефтегазовая отрасль окончательно стали одним.
"Газпром" и "Роснефть", добывая около 70% российской нефти и газа, распространили свое влияние далеко за пределы не только отрасли, но и коммерческой деятельности вообще, выступая как внешнеполитический инструмент и кошелек для государства. С 2004 года доля нефтегазовых доходов федерального бюджета не опускалась ниже 40%, а в последние годы стабильно превышала половину. Взаимозависимость государства и нефтегазовых госкомпаний давала руководителям последних реальную власть, которая заставляет весь бизнес в стране следить за действиями Алексея Миллера и Игоря Сечина, а чиновников и менеджеров средней руки произносить эти имена с дрожью или придыханием. И вы ошибаетесь, если считаете, что последнее -- шутка.
Собственно, такая ситуация вполне соответствует мировому тренду. В странах с большой зависимостью от экспорта минеральных ресурсов, в том числе и в развитых (например, в Норвегии), во времена благоприятной ценовой конъюнктуры государство стремится если не сразу изъять, то контролировать максимальную долю сырьевой ренты.
С иллюзией того, что у России есть "энергетическое оружие", пришлось расстаться еще в 2014 году -- партнерство с Exxon по арктическому шельфу не защитило "Роснефть" от американских санкций, а зависимость ЕС от российского газа не спасла от европейских.
Но гораздо важнее другое: контролируемая госкомпаниями отрасль не справляется со своей системообразующей (с точки зрения государства) функцией -- не дает достаточно денег в бюджет. Даже в планируемом федеральном бюджете на 2016 год, где заложена цена нефти $50 за баррель, доля нефтегазовых доходов самая низкая с 2004 года -- 44%, притом что Минфин осенью в экстренном порядке выжал из отрасли 300 млрд руб. дополнительных налогов.
"Газпром" отдал деньги без публичного скандала, нефтяники -- со скандалом, и самое примечательное то, что этот скандал им не помог.
А если так и будет, дальнейший ход событий предположить несложно. Государство попытается выжать из отрасли еще денег в рамках разумного -- первый кандидат тут "Газпром", который объективно обложен налогами меньше, чем нефтяники,-- но при $36 за баррель слишком много взять невозможно, даже если отрасль неплохо себя чувствует благодаря девальвации.
Читайте также:
Следующий этап -- приватизация нефтегазовых компаний при сохранении госконтроля, и министр финансов Антон Силуанов неслучайно вновь поднял вопрос о продаже пакета "Роснефти". Кроме того, у государства есть еще "Башнефть", возвращенная в 2014 году.
Но даже если цены на нефть не будут критически низкими, статус нефтегазовой отрасли изменится -- из священной коровы она станет нервным жвачным, ежеминутно косящимся на нож мясника-государства. А это значит, что в ключевых госкомпаниях может потребоваться новая управленческая команда. Парадокс в том, что менеджеры-долгожители, управлявшие этими активами в тучные времена, сами не станут держаться за посты, теряющие былое влияние, возможно, многие предпочтут уступить место молодым и голодным преемникам. Хотя, возможно, кто-то из них по-прежнему верит в скорый возврат цены к $100 за баррель. Вот вы верите?
Юрий Барсуков
SIA.RU: Главное
