"Сегодня выгодна только посадка конопли"

"Сегодня выгодна только посадка конопли"

Глава "Интегры" о ситуации на нефтесервисном рынке

Финансовый кризис, уже негативно сказавшийся на нефтегазовой отрасли, подкосил и связанные с ней сектора -- нефтяные сервисы и нефтегазовое машиностроение. Нефтекомпании задерживают оплату по контрактам или вовсе не платят подрядчикам. Глава одного из ведущих участников сектора, компании "Интегра", ФЕЛИКС ЛЮБАШЕВСКИЙ ждет сокращения рынка в следующем году вдвое -- до $7-8 млрд.

-- Как отреагировал рынок нефтесервиса на кризис?

-- Те процессы, которые сегодня проходят в нефтяном сервисе и машиностроении, можно охарактеризовать одним словом -- "катастрофа". После последних пяти лет неуклонного движения вверх то падение, которое уже началось и в следующем году продолжится, вернет рынок на уровень 1999-2000 годов -- и по объему услуг, и по ценам, и по качеству. За последние пять лет инвестиции в сервис измеряются миллиардами долларов. Произошло серьезное техническое перевооружение,
равное которому последний раз было в 80-е годы. И все эти инвестиции после такого падения вряд ли окупятся, поскольку наш бизнес не высокомаржинален и любой провал по объему, недозагрузка этого оборудования в течение даже одного года критическим образом скажется на его окупаемости.

-- Каков срок окупаемости в сервисе?

-- Четыре-пять лет, но за счет того, что есть стоимость денег, пять лет -- предельный срок. Если, конечно, это не целевое финансирование, взятое под низкий процент. В России нет банка, который под 5% дает деньги, и сегодня рыночная ставка поднялась до такого уровня, что выгодна, наверное, только посадка конопли. То есть все наши инвестиции, особенно в буровые станки, в оборудование для КРС (капитального ремонта скважин.--"Ъ"),-- все окажутся за зоной окупаемости после того провала, который ждет индустрию в следующем году.

-- В чем причина провала?

-- Основных два фактора: снижение цены на нефть и снижение предложения денег. Если смотреть на рынок в целом, то где-то 15-20% активности на этом рынке (объема заказов в денежном выражении) создавались маленькими и средними участниками. Типичный пример -- компания без добычи или с очень маленьким объемом добычи, с приличными запасами, недавно купленными по достаточно высоким ценам на аукционах на заемные деньги или деньги, полученные за счет
размещения акций. И я говорю не о таких компаниях, как Imperial Energy, а о тех, которым повезло меньше, и таких в общем-то большинство -- тех, которые не нашли инвестора.

-- Что с ними произойдет?

-- В 2009 году они не смогут развиваться и заморозят свою деятельность.

-- Какие сегменты пострадали наиболее сильно?

-- Фактически умирает сегмент геологоразведочного бурения. Государство выдает индульгенции по лицензионным соглашениям. Но это же будущее, завтра будет нечего на эксплуатацию бурить. И для бурения, где достаточно большие постоянные затраты и куда был направлен наибольший объем инвестиций, это наиболее болезненный удар. Сокращение должно отразиться и на технологических сервисах, которые связаны с бурением,-- цементирование скважин, долотные сервисы, телеметрия.

-- Увольнять людей будете?

-- Будем. Уже увольняем.

-- Много?

-- Много. Здесь, в Москве, мы уже сократили процентов тридцать аппарата. Белые воротнички, с ними проще. Мы видели, что происходит на рынке, и начали сокращения еще в августе. Мы говорили: "Ребята, если вы сейчас уволитесь, у вас еще будет возможность найти работу". На местах -- будет зависеть от объема работ. Сейчас объемы есть. Я не могу уволить бригаду, которая бурит, даже если она в 2009 году этих объемов иметь не будет. По мере выпадения объемов будем увольнять
людей. Думаю, мы потеряем около 30% объемов, и это неплохой результат.

-- Как обстоит дело с оплатой работ?

-- Должны все, задерживают бесцеремонно. За последний месяц у нас объем просроченной дебиторской задолженности вырос значительно. Все заказчики в одностороннем порядке требуют перевода своих платежей с 30-45 дней на 60-120 дней. По всем долгосрочным контрактам, а 40% нашей выручки приходится на заказы сроком более года, просят убрать
аванс и увеличить сроки оплаты. Кто-то просто говорит: денег нет, мы платить не можем. Кто-то предлагает: а хотите взять долю в нашей компании? И что с ней делать? Мы не можем взять долю и раздать в качестве зарплаты людям. Мы не хотим сращивания сервиса и добычи, это не наш путь. Говорим: продайте долю инвесторам, государству и заплатите нам за работу.

Все мейджоры задерживают оплату. Говорят: мы будем вам платить на зарплату и налоги. А все остальное? А с нашими субподрядчиками как? У нас, например, много субподрядчиков, которые транспортом занимаются. Куда им деваться? Нефтяные компании же не отпускают ГСМ нашему транспорту "за так" или за зарплату людей, работающих на заправках.
Нельзя же сказать: у тебя зарплата в структуре себестоимости 10%, вот мы тебе и будем платить 10%, а на 90% дай нам товарный кредит. Есть какие-то резервы, но надолго их не хватит. Сколько еще продлится эта вакханалия с платежами, непонятно. В чистом виде 90-е годы.

Есть хороший пример компаний, которые долгосрочно относятся к своей жизни -- ENI, например. У ее СП с "Газпромом" -- "Энинефтегаз", с нами большой контракт по сейсмике. И мы не услышали от них: "так, давайте, цены на 20% вниз, объемы на 50%". Подписан договор, они его условия соблюдают. А есть компании, с которыми мы вчера заключили долгосрочные договоры, а сегодня они говорят: на 10% скиньте по цене.

-- Вы сами задерживаете плату своим субподрядчикам?

-- Задерживаем. Мы не благотворительная организация и не можем всех содержать за свой счет.

-- Ничего не хотите под кризис прикупить?

-- Сейчас бы пережить этот шоковый момент. Сейчас я чувствую себя человеком, которому делают дефибрилляцию. Запускают импульс в несколько тысяч вольт и смотрят на экран: запустилось -- не запустилось сердце...

-- Есть перспективы у нефтегазового машиностроения?

-- У них будет совсем все плохо. Потому что без капремонта скважин нефтяники и года не переживут -- насосы надо менять. Но покупать новые станки для этого никто не будет. Мы каждый год меняем 10-15% своих станков, у нас 130 бригад сейчас работают, и 15-20 станков мы обычно ежегодно заменяем. Станок стоит с бригадным хозяйством $500 тыс., со всеми прибамбасами -- под миллион, так что $15-20 млн мы планировали потратить. Но поскольку в следующем году у нас будет
сокращение по объемам на 10-15%, мы просто выведем старые станки, выведем 15 худших бригад, уволим их. Новых заказов на оборудование точно не будет.

У нас есть компания "Стромнефтемаш", которая производит цементировочные агрегаты. Цементировочный агрегат каждые четыре года неплохо менять. Но в следующем году их менять не будут. Сейчас, по идее, много тендеров должно проходить, которые мы могли бы выиграть. Но их нет. Для цементировочных агрегатов мы покупаем шасси у российских автозаводов. В этом году мы их покупать не будем. В прошлом году мы обивали пороги автопрома, а они нам говорили: "мы военным поставляем, МЧС поставляем, у нас все хорошо и без вас с вашим заказом..." А сейчас они к нам ходят и просят: "Ребята, без
предоплаты, со скидкой, возьмете?" А мы -- "мы бы с удовольствием, но у нас агрегаты никто не берет".

Одна надежда -- на госструктуры, на "Роснефть", "Газпром нефть", "Газпром". Они не должны забывать о нашем секторе. Да, падение будет и у них, но они должны создавать некий прожиточный минимум. Какая-то ответственность у них должна быть перед нашей индустрией? Также стабильность нашей "Строммашине" обеспечат поставки в страны ближнего зарубежья, где мы по-прежнему находим устойчивый спрос. Нам повезло, у нас машиностроительный блок интегрирован в другие
бизнес-направления, есть внутренние заказы. У "Уралмаш-буровое оборудование" по буровым станкам -- долгосрочные контракты, где мы большие авансы уже получили. Для тех же самых "Газпрома" и "Роснефти", это два крупнейших наших заказчика. Недавно, две недели назад, мы подписали контракт на новую буровую -- "Роснефть" продолжает заказывать. Мы как-то загрузимся, год переживем. Но есть многие, у кого этого нет.

-- Это большой рынок?

-- Он очень многообразен. Я бы разделил его на производство нефтесервисного оборудования и оборудования, поставляемого нефтяным компаниям. Тот сегмент, где мы присутствуем,-- буровые установки,-- я бы оценил в $2-3 млрд в докризисный год. Часть его -- импорт, 30-35%.

-- Наш сервисный рынок похож на западный?

-- Нет, не похож, если считать западным рынок США. На Западе нет сервисных подразделений в составе нефтяных компаний. В России бурение под ключ. На Западе слова "ключ" не существует. Там буровой подрядчик сдает бурстанок и бригаду и за это получает суточные. Есть там нефть, нет там нефти, плохо пробурил, хорошо пробурил,-- бурит скважину на
Западе заказчик, а в России -- подрядчик. Подрядчик отвечает своей репутацией. При плохой работе он потеряет свою долю на рынке. Подрядчик зарабатывает 15-20% маржи. При стоимости скважины $5 млн заработок -- $1 млн со скважины, а потерять можешь все пять и еще доплатить -- за аварии и т. п. На Западе такие риски подрядчик не несет. Но на Западе выше конкуренция, там -- борьба технологий, а не цен. С точки зрения стабильности и их рынок также волатилен, бывают
падения и на 60%.

-- Насколько сильную конкуренцию вы ощущаете со стороны тех сервисов, которые принадлежат нефтяным компаниям? У "Сургутнефтегаза" очень серьезный собственный сервис...

-- Это вообще отдельная ситуация. Они покупают у нас много оборудования -- буровые станки, продукцию машиностроения. Но они сами по себе, у них свои люди, свои внутренние подрядные организации. Такой способ развития.

Мы считаем, что это два разных бизнеса. Думаю, что ТНК-BP завершит процесс, который давно анонсирует, и, очевидно, продаст свои сервисы. "Роснефть" и "Газпром нефть" отделили этот бизнес, создали отдельные компании -- "РН-Бурение", "Газпром нефть сервис" -- там отдельный менеджмент. Да, они заключают связанные между собой сделки, пытаются
загрузить по максимуму собственный сервис -- при прочих равных. При этом они развивают рынок, привлекая к работе сторонний сервис, это не структурные подразделения. Судьба этих компаний -- это либо IPO, либо их продадут стратегическому инвестору у, либо сделают какие-нибудь СП,-- в любом случае, в долгосрочной перспективе, сервис не будет
обременять собой нефтяные компании.

-- То есть они будут отделены?

-- Да. Я в этом не сомневаюсь. Мне кажется, что как раз такого рода кризисы и дадут понимание нефтяникам, что это совсем не их бизнес, большое обременение для них.

-- И кому же они сейчас это продадут?

-- Сейчас, наверное, никому. Надо ждать следующего пика.

-- Есть ли что-нибудь позитивное в кризисе?

-- Есть, безусловно, позитивная вещь. Рынок очистится от случайных людей и компаний, которые на него пришли в последние годы. В последние два-три года на него не вышли только ленивые. Говорили: нефтесервисы -- это Клондайк. Кто-то решает для себя, что он -- нефтесервисный магнат, находит на свалке два буровых станка и начинает везде трубить, что он будет бурить на 30% дешевле, чем конкуренты. Такие не выживут. Словом, определенное очищение отрасли
произойдет. Что позитивно.

Интервью взяла Наталья Ъ-Скорлыгина