«Часть экономики будет очень горячей, часть — очень холодной». Экономист Энди Се — о перспективах роста Китая

Глава Rosetta Stone Advisors, независимый экономист Энди Се накануне визита в Россию поговорил с “Ъ” о перспективах китайской экономики и сокращении инвестиций в рынок недвижимости и строительство инфраструктуры — традиционные источники стимулирования роста. Спад на рынке недвижимости сдерживает рост экономики в этом году, компенсировать его должен бум внутреннего туризма. В долгосрочной же перспективе рост экономики КНР на уровне 4–5% будет поддерживать повышение капиталоемкости отраслей: автоматизация позволяет Китаю конкурировать со странами с более дешевой рабочей силой, полагает экономист.

— Как вы оцениваете состояние китайской экономики? В этом году прогнозы ее роста в основном снижались, в том числе из-за кризиса на рынке недвижимости.

— Китайская экономика сталкивается с большими вызовами, некоторые сегменты находятся в проблемном состоянии, другие же демонстрируют позитивную динамику. В целом экономика по-прежнему растет — по итогам первых трех кварталов ВВП увеличился на 5,2%. Много это или мало? Если вы сделали большие инвестиции в ожидании высокой прибыли, то это вряд ли вас устроит — вы столкнетесь с незагруженными мощностями, поэтому корпоративный сектор сейчас не очень хорошо себя чувствует. Основная проблема связана с рынком недвижимости и теневым банкингом.

Рынок недвижимости вырос до непропорционально больших размеров — до 20% ВВП, таких объемов не было нигде в мире.

Подобные объемы стройки некоторые эксперты связывали с высокими темпами урбанизации в Китае, но рост произошел преимущественно за счет кредитования. Государство было обеспокоено финансовыми проблемами и усиливало надзор за банковской системой, но бум на рынке недвижимости был поддержан теневым банкингом. Пузырь требует постоянного притока ликвидности для поддержания роста, и сектор недвижимости всегда испытывал потребность в притоке средств. Поэтому, когда этот приток замедлился, начались проблемы с ликвидностью — это и привело к предбанкротному состоянию некоторых девелоперов. А дальше уже упали и объемы строительства, что повлияло на темпы экономического роста.

Из-за размера отрасли спад распространяется и на сопутствующие сектора — сталелитейную промышленность, производство цемента и строительной техники. Половина стоимости недвижимости — это стоимость земли и налоги, это фактически трансфер в местные бюджеты. Многие муниципалитеты жили за счет этих денег — это большие средства, они достигали 10% ВВП.

Другая важная часть расходов — это издержки на финансирование стройки: теневой банкинг предоставлял займы по двузначным ставкам, поэтому около трети остающихся издержек — это финансовые издержки. Собственно строительный сектор можно оценить в 6–7% ВВП.

Поэтому и прямое влияние спада в нем не такое сильное — мы можем видеть это по производству стали, выпуск которой не сокращается за счет спроса в других отраслях и строительства инфраструктуры.

Непрямое же влияние на экономику, однако, более выраженное — мы это можем увидеть на примере с финансированием местных бюджетов. Налоговые поступления от экономической активности не были достаточны для покрытия их дефицитов, и когда доходы от продажи земли сократились, то сжались и региональные расходы, это повлияло и на строительство инфраструктуры (многие подобные проекты финансировались через специальные организации, на которых сейчас скопился долг регионов). Многие города сейчас находятся в глубокой рецессии.

Теневой банкинг также держится на рынке недвижимости, на пике его размер составлял 100% ВВП, высокорисковые активы оценивались в 25% ВВП. Большая часть этих средств будет потеряна — это гораздо большая коррекция, чем на финансовом рынке в США в 2008 году.

Многие люди еще не осознают, что они уже потеряли свои инвестиции — они все еще получают отчеты от менеджеров о состоянии их счетов, но на самом деле этих денег уже нет. Это болезненная история.

Экономический эффект от этой проблемы — это снижение темпов роста на два-три процентных пункта. На ее разрешение и сжатие рынка до адекватных размеров потребуется несколько лет.

Но это не значит, что экономика не будет расти — в этом году мы наблюдаем бум внутреннего туризма, год к году рост более чем в два раза, что эквивалентно увеличению темпов роста ВВП на два процентных пункта. Причем это история не только со стороны спроса, но и со стороны предложения. Однако в следующем году уже не будет такого прироста, поэтому ожидается замедление.

— Китай активно поддерживает высокотехнологичные отрасли, какой это может иметь эффект?

— Особенно этот тренд стал заметен на фоне сжатия рынка недвижимости — многие компании стали фокусироваться на их основном бизнесе, поэтому мы видим улучшение конкурентоспособности. Один из самых быстрорастущих секторов здесь — это производство электромобилей. Они хорошего качества, и цены достаточно низкие — в результате внутренний рынок уже вырос на треть, а экспорт — более чем на 60%. При этом переход на электромобили оправдан с точки зрения сокращения издержек, и Китай может стать ведущей страной с точки зрения их выпуска. Еще одно направление — солнечная энергетика, цены на панели снизились на 50% в этом году, но компании по-прежнему выживают, экспорт здесь вырос на 90%, количество установок на внутреннем рынке — также на треть.

Еще одна история — это рост внутреннего потребления. У людей появляются новые привычки, и это дает очень устойчивый рост. В целом можно сказать, что в ближайшие годы эта тенденция сохранится: часть экономики будет оставаться очень горячей, часть — очень холодной, Китай не будет расти по 10% в год, но рост на 4–5% в год выглядит вполне вероятным. И он будет сопровождаться продвижением китайских компаний вверх по цепочкам добавленной стоимости. В последние 20 лет люди и компании были рады работать на глобальные компании, делая части и комплектующие для них. Поэтому Китай достиг лишь среднего уровня доходов — основная часть добавленной стоимости все-таки оставалась у глобальных брендов.

Китай оказался в ловушке среднего дохода, а чтобы из нее выйти, нужно продвигаться по цепочкам добавленной стоимости.

Это сейчас самая важная история в китайской экономике — Китай становится гораздо более похожим на Японию 80-х годов. Этот процесс сопровождается и экспортной экспансией китайских брендов.

— Насколько сильно протекционизм в отношении китайской продукции влияет на экономику страны?

— США ограничивают доступ к определенным технологиям — к примеру, Huawei не может использовать американские чипы и операционные системы. Уже понятно, что в определенных секторах будут сохраняться довольно жесткие ограничения. Но это касается в первую очередь отраслей, где уже существуют разработанные технологии, в новых же отраслях у китайских компаний больше возможностей, но для этого также потребуются собственные чипы и собственные операционные системы. Защитой же от протекционизма является размер внутреннего рынка Китая — он огромен, и здесь есть простор для конкуренции. К примеру, примерно половина автомобильных продаж в Китае — это по-прежнему международные бренды, японские и немецкие компании продают в Китае больше, чем где-либо еще. И если компания является крупным игроком на китайском рынке, то она автоматически является значимой и в глобальном масштабе.

Еще одна возможность — это конкуренция с западными брендами на рынках других стран — правительства везде приветствуют более высокую конкуренцию. Такая ситуация сложилась в Таиланде, например, здесь растут продажи китайских автомобилей.

У компаний есть домашняя база, и это облегчает конкуренцию на рынках других стран. Поэтому протекционизм может применяться в отдельных странах, но невозможно заблокировать весь мир. При этом условия, в которых растут китайские компании, даже более жесткие, чем у японского бизнеса в 80-е годы. Поддержку, правда, оказывает более дешевый юань — из-за этого китайскую продукцию покупать выгодно. В 80-е иена укрепилась вдвое. Так что Глобальный Юг — это большой рынок для китайской продукции. Но и протекционизм не всегда останавливает импорт — Европа, например, закупает больше солнечных панелей из Китая, несмотря на ограничения.

— Некоторые компании уже перемещают мощности из Китая в соседние страны, тот же Вьетнам, для поставок, к примеру, на американский рынок.

— Это действительно происходит, самым успешным примером перетока трудоемких производств можно считать Бангладеш. Во Вьетнам также перемещается часть фабрик, но страна сильно зависит от поставок сырья и комплектующих из Китая. Поэтому, когда говорят о «расхождении с Китаем» за счет приобретения продукции из Вьетнама, то на самом деле речь идет лишь о 10–15% добавленной стоимости, остальное же по-прежнему поступает из Китая. Переток производства в эти страны, конечно, может усилиться, но пока Китай справляется лучше, чем от него ждали,— в первую очередь за счет автоматизации и внедрения искусственного интеллекта для снижения издержек, а в капиталоемких отраслях Китай является более конкурентоспособным. Поэтому переток и оказался ограниченным — многие трудоемкие отрасли в Китае просто стали более капиталоемкими.

Татьяна Едовина