-- С момента, когда вы покинули госслужбу и пришли в частный бизнес, не прошло и недели, но вы уже не работаете на государство. Что-то успело измениться в ваших взглядах на то, чем вы занимались в МЭРТе?
-- Здесь важно отметить, что я не одномоментно ушел. Я именно уходил с госслужбы, закрывал дела в МЭРТе, передавал свои проекты коллегам и т. д. Уход с госслужбы -- процесс весьма длительный, и поэтому невозможно за один день завершить всю работу. Тем более что я принимал участие в работе над серьезными, глобальными проектами: пенсионная реформа, запуск венчурного фонда. И эти проекты еще не закончены. Сейчас, накануне выборов, пенсионная тема звучит очень болезненно. Мы не всегда говорим всю правду о происходящем в этом секторе и по понятным причинам предпочитаем сегодняшнюю радость завтрашней радости.
Что же касается Государственной венчурной компании -- буквально на днях должно произойти увеличение ее уставного капитала до 15 млрд рублей. Были переговоры с рядом крупных зарубежных венчурных капиталистов, которые хотели понять возможности инвестирования вместе с российскими венчурными компаниями в инновационные проекты. На днях
было десятилетие президентской программы подготовки кадров, развитие этой программы тоже было важной задачей...
Я не могу сказать, что за эти два дня у меня радикально поменялись взгляды. С другой стороны, я понимаю, что те вещи, которые были предметом моей работы в МЭРТе, являются актуальными и для инвестбанка. Их также тревожат проблемы коррупции, проблема принципов госрегулирования и нечетких полномочий государственных органов, судебной защиты и т .д. Скорее, вопрос в том, что мы эволюционно и со стороны бизнеса, и со стороны государства должны дорасти до того,
чтобы совместными усилиями разрешить эти проблемы.
-- И все же почему вы после 16 лет покинули правительство?
-- Я бы описал это так: количество аргументов в пользу того, чтобы уходить, превысило количество аргументов в пользу того, чтобы остаться. Если вы имеете в виду какие-то внутренние конфликты, которые вынуждали меня уйти в "Тройку", то этого не было совсем.
-- Почему именно инвесткомпания и почему "Тройка"?
-- Принципиально было два выбора. Или -- идти в какой-то отраслевой бизнес, который будет весьма узким, хотя моей квалификации для этого было бы достаточно. Химия, энергетика, автомобили, железная дорога. Второй выбор -- инвестиционные банки. Я предпочел второй вариант: широта кругозора позволяет, много чем занимался, и в этом мои
конкурентные преимущества.
-- То есть "автоматического" перехода из государства в бизнес не будет, и придется учиться?
-- Все придет со временем. Работа в "Тройке" -- это прежде всего работа на фондовом рынке, а значит, работа со специфическим профессиональным инструментарием. Я немножко знаком с фондовым рынком, но никогда не работал на нем в качестве профессионального участника и знаю некоторые его особенности гораздо меньше, чем рядовой сотрудник "Тройки". За ограниченное время мне придется ликвидировать этот пробел. Я работаю в "Тройке" полтора дня, и у меня
уже есть список литературы, пять книжек на столе, которые я должен в течение отпуска прочитать.
Но у меня есть и другие ключевые компетенции, вовлеченность в проекты, в которых заинтересована компания. Я понимаю тенденции, связанные с развитием секторов экономики, регионов и т. д. Это мои сильные стороны, которые тоже надо развивать и использовать. Учиться придется, но для этого все есть: в "Тройке" серьезно построен процесс
корпоративного обучения. Почти как в армии: "Не можешь -- научим, не хочешь -- заставим". Это, конечно, шутка, но по смыслу -- так и есть.
-- Вы пришли в "Тройку" в тот момент, когда экономический рост в России ставит рекорды, и прогнозы МЭРТа гораздо консервативнее того, что наблюдается воочию. В своей работе вы намерены ориентироваться на госоценки будущего роста экономики или же будете считать иначе?
-- Оттого, что я перешел из государственной структуры в частную, меньше верить государству я не буду. Я знаю достоинства и недостатки прогноза МЭРТа, мы не делали из этого никакой тайны. Нас иногда обвиняли в том, что мы занижали прогнозы инфляции, доходов бюджета. Но мы их не занижали. Это просто правило: наш прогноз должен был быть консервативен. Ошибки в ту или иную сторону неравноценны: если мы ошибемся в меньшую сторону, то мы потом просто перераспределим
дополнительные доходы бюджета через Госдуму. Если мы ошибемся в большую сторону, нечем будет платить по обязательствам.
-- Напротив, аналитики инвестбанков сейчас говорят о грядущем экономическом буме, которого Россия еще не видела. Вы будете принимать меры для того, чтобы максимально возможная часть прибылей бума была в корзине "Тройки"?
-- Ревизовать прогнозы я не хочу. Представляются ли они мне слишком оптимистичными? Не знаю. Работая на прежней должности, я привык быть более консервативным. В инвесткомпании тоже есть определенная стратегия, как брать на себя риски, как избегать других рисков.
Действительно, перспективы национальной экономики неплохи. Существуют ли политические риски в России и как их оценивать? Да, наверное, существуют. Все-таки мы стоим перед лицом больших событий в 2007-2008 годах. Контролируемые эти риски для инвестбанка? Скорее, да. Есть ли шанс на дальнейшее улучшение в деловой среде в РФ? Думаю, что есть. Я
считаю, что экономические программы, которые готовились группой Грефа в 2000 году, понадобятся правительству сразу после выборов 2008 года. И я думаю, я очень надеюсь, что они будут не менее амбициозны, чем программы 2000 года. Тем более что сейчас понятно, что именно не удалось сделать в правительстве из-за политической цикличности. Сейчас страна опять входит в окно возможностей для реформ.
-- И инвестбанки в целом, и "Тройка" в частности всегда принимали участие в разработке стратегии реформ. Не столько ради своих интересов, сколько ради всеобщей гармонии в мире. Вы намерены развивать это направление работы?
-- Если говорить об экономической повестке, то это не так просто. Мы понимаем, что нам немедленно скажут: "Вот вы говорите 'реформы', а на самом деле просто интересы 'Тройки' лоббируете". Мы ведь не только и не столько лоббируем "Тройку", сколько правила игры и цивилизованные условия для всех участников рынка. Понятно, что нужно менять корпоративное законодательство, законодательство об акционерных обществах, о слияниях и поглощениях, о регистрации, об нвестиционных
фондах. Необходимо существенно снизить возможность злоупотребления правом в недобросовестных слияниях. Надо поправить ситуацию с инвестфондами, которые радикально повысят привлекательность российского рынка, например, для западных инвесторов.
-- Можно подробнее об инвестфондах?
-- В законодательстве об инвестфондах есть два возможных изменения, которые надо сделать и которых все ждут. Во-первых, российское законодательство сейчас не позволяет инвестировать средства через фонд, пока не достигнуто 100-процентное наполнение его деньгами. За счет этого фонды в России совершенно неконкурентоспособны: все в мире в фонд несут деньги, когда у него уже есть проект, мы несем деньги в фонд для того, чтобы зарегистрировать фонд. Когда в фонд, о котором
мы договорились, для начала можно будет положить по 10 рублей и наполнять его, когда нам управляющая компания скажет "есть проект, давайте финансировать", все будет в порядке. Это первое. Второе, ввести понятие квалифицированного инвестора.
-- А что говорят вам коллеги по госслужбе -- вы продолжаете с ними общаться?
-- Конечно. Очень многие звонят, интересуются, как все это выглядит с другой стороны. Может быть, примеряют такой вариант и для себя.
SIA.RU: Главное
