В последние дни резко обострилась ситуация вокруг одного из самых громких российских инвестпроектов -- строительства трубопровода Восточная Сибирь--Тихий океан. Николай Токарев, в октябре возглавивший "Транснефть", считает невозможным сдать объект в конце года. Но первый вице-премьер и кандидат в президенты России Дмитрий Медведев потребовал не срывать сроки. В своем первом интервью после отставки c поста президента "Транснефти" и назначения руководителем госкорпорации "Олимпстрой" СЕМЕН ВАЙНШТОК заверил "Ъ", что для изменения сроков не было причин.
-- После вашего ухода из "Транснефти" пуск ВСТО был отложен на год. Реально было завершить проект вовремя?
-- Абсолютно реально. Даже с запасом. Уже в октябре 2008 года проект должен был функционировать.
-- Вы обсуждали с Владимиром Путиным, насколько принципиально соблюдение этих сроков?
-- С учетом того профицита трубопроводных мощностей, который существует в западном направлении, вопрос сдачи в 2008 году желателен. Но не критичен. Это понимание было. Беда в том, что чем дольше осуществляется большой проект, тем дороже он становится. А когда он становится долгостроем -- кратно дороже. Поэтому перед "Транснефтью" стояла задача построить ВСТО в рекордно короткие сроки и не дать действовать принципу автоматического удорожания.
И без того в сообществе существует недопонимание, почему цена проекта вдруг взлетела с $6,65 млрд до $11,2 млрд. Эту озабоченность высказывал и президент. На одной из встреч я попытался объяснить ситуацию. Представьте себе, что вы решили купить Volkswagen, который стоит $80 тыс. Но передумали и решили купить Mercedes за $120 тыс.
Скажите, пожалуйста, это Volkswagen подорожал до $120 тыс.? Нет, это просто другая машина. И наш проект сначала был одним, а потом стал другим. Длина трубопровода увеличилась на 500 км (по требованию Владимира Путина маршрут был отодвинут от озера Байкал.-- "Ъ"), мы вынуждены идти через горы, вечную мерзлоту, тектонические разломы,
подводными переходами через Ангару, Лену и Усть-Илимское водохранилище, учитывать девятибалльную сейсмику. Это другой проект, но мы нашли решения, чтобы вписаться в $11,2 млрд, хотя экспертизой защищена цена в $12,45 млрд.
-- "Транснефть" объясняет отставание проблемами с подрядчиками. У вас они были?
-- Давайте для примера возьмем НПЗ, строящийся в Киришах. Кто его строит? "Сургутнефтегаз". И никто не называет СпецСМУ-18 или какой-нибудь трест. Вы не знаете подрядчиков и не должны их знать. Идеология такова: строит всегда заказчик. А подрядчик ему помогает.
-- То есть вы работали с хорошими подрядчиками?
-- Подрядчик всегда хороший. Если он нехороший, то достаточно щелкнуть пальцами -- и нет подрядчика.
-- Вы не думаете, что перенос сроков строительства связан с тем, что нефтяники не успеют заполнить трубу?
-- Нет. С моей точки зрения, эта труба нужна еще вчера. Я не открою большого секрета, если скажу, что сразу после запуска трубопровод станет дефицитным. Как только мы просигналили, что начинаем строительство, в Восточную Сибирь пошли геофизики, буровики, добычники, энергетики. Теперь мы сможем освоить громадную российскую территорию, где сейчас, к сожалению, практически нет населения. Кроме того, необходимо развивать нефтепереработку и нефтехимию в конечной
точке трубопровода и получить все преференции от того, что мы являемся владельцами нефти, а не отдавать эти прибыли западным компаниям. В 60-х годах путем разных ухищрений западные трейдеры незаслуженно понизили стоимость марки Urals в сравнении с Brent. И до тех пор пока мы будем качать нефть только в одном направлении, мы никогда не добьемся справедливой цены. Но если будет альтернатива, наши нефтяники смогут диктовать свои условия.
-- Может быть, уже пора строить второй этап?
-- Рано. Необходимо держать определенный баланс и по мере развития восточносибирских месторождений принимать решение о строительстве второго этапа.
-- В этом году ФСТ утвердила увеличение тарифов "Транснефти" на 19%. Вы прогнозировали такой же рост?
-- Мне эта цифра непонятна. Мы закладывали 8% с учетом инфляции. На 9% обоснований уже не было, даже с учетом ВСТО. Может быть, в мое отсутствие изменилась политика компании, но мы построили алгоритм, по которому, даже если по ВСТО не будет перекачиваться ни одной тонны нефти, через три года "Транснефть" полностью должна рассчитаться с кредитными обязательствами по этому проекту.
-- Вас после увольнения вызывали на какие-то совещания в правительстве по поводу ВСТО?
-- Нет.
-- Кто-нибудь консультируется с вами по проекту?
-- Кто-нибудь консультируется.
-- Почему вы решили уйти из компании на середине строительства ВСТО?
-- Я проработал 20 лет в ЛУКОЙЛе, и когда увольнялся, у меня было 348 дней неиспользованного отпуска. В таком режиме, в котором я работал в "Транснефти", нормальный человек долго выдержать не может. Я просто был на пределе. На работе был вынужден держаться и вести себя нормально, а дома... Это неправильно. Я был твердо убежден, что 13 сентября 2007 года уйду на пенсию. На этот счет у нас с президентом несколькими месяцами раньше состоялся разговор. В октябре мне
исполнилось 60 лет, и я собирался воспользоваться своим конституционным правом. У меня были планы, я хотел уйти в частный бизнес, были хорошие предложения. Но буквально за пять минут до того как я вошел к президенту, чтобы получить оценку своей деятельности, ко мне подошел знающий товарищ и сказал: "Тебя не отпускают".
-- Вы готовили себе преемника?
-- Нет. Меня об этом не спрашивали, и я этого вопроса не поднимал.
-- Кто, по-вашему, им мог бы стать?
-- Любой из моих заместителей.
-- А кроме них?
-- Может быть, Сергей Богданчиков (президент "Роснефти".-- "Ъ"). Но после "Роснефти" "Транснефть" -- это даже понижение. К сожалению, в стране очень мало трубопроводчиков. Мои вице-президенты работают со мной с 1982 года, и это люди, которым ничего не надо объяснять. Грамотные инженеры и сильные специалисты.
-- Но они вместе с вами ушли в "Олимпстрой".
-- Я не пригласил с собой ни одного человека. Наоборот, я им сказал: вы остаетесь на местах. Придет новый руководитель, я не знаю кто, но вы обязаны помочь ему войти в курс дела и работать с ним. Но новый руководитель пришел со своей командой. Это закономерно, и я не вижу здесь каких-то проблем.
-- Счетная палата начинает проверять ВСТО. Не опасаетесь возникновения претензий?
-- С моей точки зрения, как руководителя, я не думаю, что там можно найти что-то отрицательное. Но везде работают люди, может быть, там были какие-то ошибки, хотя я убежден, что не должно. Я знаю, что желание что-то найти есть... Приведу пример. Новое руководство "Транснефти", полагая, что те 1,2 тыс. км, которые мы построили, это блеф и на самом деле их нет, в октябре сформировало большую комиссию и отправило ее на ВСТО. Стояла конкретная задача -- вывести всех на чистую воду. Похвальная, нормальная задача. Комиссия выявляет, что 1284 км построено, 1261 км заактирован. Привозят акт. Но проверяющему говорят -- акт не годится, переделывайте. Он отвечает, что переделать не может, так как это существующее положение дел. И человек был вынужден уйти. Так что, если есть желание найти -- найдут. Но если будет независимая, непредвзятая проверка, я не думаю, что там вообще можно найти что-то отрицательное.
-- Вы не рассматриваете теоретическую возможность возвращения в "Транснефть"?
-- Никогда. Во-первых, нельзя войти в одну и ту же реку дважды. А во-вторых, мне это уже неинтересно.
-- Что уже сделала госкорпорация?
-- Мы существуем всего чуть больше двух месяцев: "Олимпстрой" был зарегистрирован 8 ноября 2007 года. Пришлось все начинать с нуля: нет ни здания, ни людей, ни секретаря, ни машины, ни водителя -- ничего. К тому же пришлось решать не только организационные вопросы, но и сопровождать закон о создании госкорпорации в правительстве, в
Госдуме, в министерствах. Что мы сейчас делаем? Недавно правительством был утвержден наблюдательный совет госкорпорации, приняты основные регламенты. У нас есть положение о ревизионной комиссии и ее составе, положение о порядке отбора инвесторов и оценщиков. Был утвержден перечень олимпийских объектов, структура
корпорации, финансовый план доходов и расходов на 2008 год, порядок отбора проектировщиков, генподрядчиков, а также положение о критериях и порядке размещения временно свободных средств "Олимпстроя", о резервном фонде корпорации, о проведении открытого конкурса по отбору аудиторской организации, о ведении бухучета и финансовой отчетности.
Также уже организовано и утверждено правление. И теперь мы приступаем к осуществлению работ по проектированию. Первые результаты -- это определение границ земельных участков под олимпийские объекты.
-- Не возникнет ли проблем, ведь в границы не могла не попасть частная собственность?
-- Конечно, возникнет. Сейчас под олимпийские объекты попадает около 4,2 тыс. га, из которых более 600 га -- частная собственность, которая будет выкуплена. Все вопросы мы будем решать согласно закону об Олимпиаде.
-- Какая сумма выделена на выкуп земли? Проходила информация, что это около 95 млрд руб.?
-- До 95 млрд, но любая цифра неправильна. Объясню. Есть так называемая укрупненная оценка, которую проводила "Роснедвижимость". Сейчас мы первым делом объявим конкурс и выберем оценщиков, независимых лицензированных оценщиков, которые в конкретных случаях и будут оценивать и землю, и объекты недвижимости, которые находятся на
этой земле. По результатам и будет ясна сумма затрат.
-- А если собственник не согласится с вашей оценкой?
-- Постановка задачи президентом такая, что необходимо не допустить злоупотреблений, чтобы, допустим, за то, что стоит рубль, никто не получил пять, но и не допустить такого, чтобы за то, что стоит рубль, заплатили 99 коп. Все документы по оценке будут передаваться в администрацию Краснодарского края, и она начнет работать с владельцами. Если те не согласны, могут пригласить независимого оценщика. Затем оформляются документы в суд. Вся процедура расписана
и занимает 117 суток. Решение суда окончательное, и уже апелляций никаких не предполагает. Затем мы перечисляем Краснодарскому краю утвержденную сумму, которая передается владельцу. После этого администрация осуществляет передачу этой земли "Олимпстрою" в границах, отмеченных в кадастровых документах. И все развивается как
обычно: объявляется конкурс на проект, а потом -- на инвестора.
-- Что будет с крупными инвесторами, которые уже развивают свои проекты,-- "Базовым элементом", "Интерросом"?
-- Они уже строят. Сейчас с ними будут заключаться инвестиционные соглашения. К этим компаниям будут применяться такие же требования, как и к будущим инвесторам. Если они будут себя вести не в соответствии с договором, то тоже могут быть лишены такого статуса.
-- Для "Олимпстроя" создан резервный фонд. Назовете его размеры?
-- Давайте так, в моем предположении резервного фонда не будет никогда. Но положение о резервном фонде есть. Резервный фонд рассчитан на предотвращение и ликвидацию последствий стихийных бедствий.
-- Вы говорили о критериях и порядке размещения временно свободных средств госкорпорации...
-- Сейчас "Олимпстрой" получит 45 млрд руб., но пока эти деньги не инвестированы, они должны работать. На наблюдательном совете мы по рейтингам Standart & Poor`s и Moody`s утвердили девять банков, с которыми будем вести работу. Как только у нас появляются свободные деньги, мы им объявляем: готовы разместить такую-то сумму на восемь
месяцев, такую-то -- на шесть месяцев или вообще на пять дней, давайте ваши предложения. У нас в бюджете компании более 2 млрд руб. заложено как средства, поступающие от размещения.
-- Всех волнует, когда состоятся тендеры по инфраструктурным проектам: к примеру, по строительству окружной дороги вокруг Сочи. Чего не хватает?
-- Сейчас мы согласовываем новую идеологию. Мы уверены, что автомобильная дорога не должна идти отдельно от железнодорожной ветки: предполагаем, что это может быть двухэтажная конструкция. И мы согласовываем это решение, в частности с МОК (Международный олимпийский комитет.-- "Ъ"). Они уже изучили наши чертежи, теперь мы
ждем их вердикт.
-- Олимпиада состоится?
-- Убежден.
-- В каком году?
-- В 2014-м. Это задача сложная, но интересная. Мы знаем, что нужно делать, и знаем, как это делать. Нужно работать.
SIA.RU: Главное
