Обвал на мировых финансовых и сырьевых рынках — не просто коррекция. Возможно, это начало новой острой фазы мирового кризиса, стартовавшего в 2008-м. На сей раз основной удар придется по Китаю, России и другим развивающимся экономикам, хотя и всем остальным придется несладко.
2016 год стартовал жесточайшими распродажами практически на всех мировых рынках. Американские биржевые индексы S&P 500 и NASDAQ потеряли с начала года 10% и 15% соответственно, британский FTSE 100 -- 10%, японский Nikkei 225 -- 16%, немецкий DAX -- 17%, французский CAC 40 --17%, испанский IBEX -- 17%, итальянский FTSE MIB -- 25%.
Биржи развивающихся экономик тоже в минусе: индийский Sensex -- на 9%, гонконгский Hang Seng -- на 13%, российский РТС -- на 9%, бразильский Bovespa -- на 7%, китайский Shanghai Composite -- на 23%.
Продолжают падать цены на сырье: с начала 2016 года нефть Brent подешевела на 12%, медь -- на 3%, сырьевой индекс CRB -- на 8%. В секторе нефтяных компаний идет настоящая ликвидация -- в начале февраля на рынке появились слухи о возможном банкротстве американского нефтегазового гиганта Chesapeake, после чего его акции упали в два раза (потери с пика цены в конце 2014-го более 90%). Не веселее и в банковском секторе, хотя здесь отличились европейцы: акции Deutsche Bank обвалились с начала года на 50%, Commerzbank -- на 45%, итальянского Monte dei Paschi -- на 65%, швейцарского Credit Suisse -- на 40%. В случае с Deutsche Bank на рынке ходят слухи о возможной конвертации в капитал субординированных конвертируемых облигаций, и если это случится, события могут стать совсем уж угрожающими (в последние дни появились сообщения о возможном бай-бэке части долга).
Банки страдают во многом из-за существенной доли кредитов нефтегазовым компаниям, которые в нынешней ситуации стали близки к проблемным.
Зато растут безрисковые активы. Доходности десятилетних американских Treasuries находятся на минимумах, несмотря на повышение ставок, ожидаемое весной или в начале лета. При этом надежные инструменты все чаще показывают отрицательную доходность.
Это означает, что у центробанков развитых стран просто не осталось обычных средств, чтобы бороться с экономическим спадом и жесточайшим дефляционным давлением.
Кстати, это еще один удар по банкам, которым практически не на чем зарабатывать в таких условиях -- спред между краткосрочными и долгосрочными процентными ставками сужается.
Слишком много долгов
Слабы не только финансовые рынки. Плохие показатели по промышленному производству в развитых странах, хилые данные опросных индексов PMI в промышленном и сервисном секторах, считающихся опережающими индикаторами ВВП, указывают на резкое охлаждение многих экономик. Датский морской торговый оператор Maersk, владеющий крупнейшим в мире флотом контейнерных судов, на днях заявил, что состояние мировой торговли хуже, чем в 2008-2009 годах.
Триггером мирового обвала принято считать охлаждение китайской экономики и резкий отток капитала из Китая (в январе 2016 года был почти повторен рекорд прошлого месяца в $107 млрд, чуть не хватило до круглой отметки $100 млрд). Но проблемы, скорее всего, глубже. Вероятно, мир вступает в третью острую фазу мирового кризиса
(первая -- ипотечный кризис в США в 2008-2009 годах, вторая -- еврокризис в 2011-2012 годах), и ее причина, так же как и первых двух, сводится к одному простому явлению -- переизбытку долга.
Хороший пример -- Бразилия. Экономика из четверки BRIC уже второй год в тяжелой рецессии и близка к долговому кризису (дефицит бюджета разросся до 10% ВВП, только на обслуживание долга уходит 7% ВВП в год). Отчасти кризис был вызван внешним шоком -- падением цен на экспортируемые Бразилией железную руду и соевые бобы. Но причина взлета и последующего падения все же не в сырьевом буме. Бразилия -- довольно закрытая экономика. В начале 2000-х (условно -- старт бума) отношение экспорта к ВВП составляло всего 15%. Потом доля экспорта упала еще сильнее -- до нынешних 11% ВВП (для сравнения, в России -- около 30% ВВП).
Что же тогда породило бум и последующее падение? Все просто: рост кредитования.
Глобализация финансовых услуг, отчасти породившая ипотечный кризис в США и долговой кризис в ЕС, проникла в 2000-е и на развивающиеся рынки, принеся с собой все те же "финансовые инновации". Огромные массы населения, бизнес, никогда прежде не имевшие легкого доступа к дешевому кредиту, наконец, получили его. В Бразилии внутреннее кредитование частного сектора выросло с 29% ВВП в начале бума до 70% к 2014 году (в Турции эта доля увеличилась с 14% до 74% за то же время, в России -- с 17% до 59%, в Индонезии -- с 20% до 37%, в Казахстане -- с 16% до 36%).
На макропримерах этот аргумент в своем недавнем докладе раскрывают управляющий директор Bank for International Settlements (BIS) и экс-глава центробанка Испании Хайме Каруана.
После финансового кризиса 2008-2009 годов заемщики в развитых странах умерили аппетиты: отношение частного долга к ВВП немного сократилось и после этого оставалось стабильным. А вот в развивающихся странах заемщики восприняли ультрамягкие кредитные условия (околонулевые ставки ФРС и ЕЦБ) как повод для резкого увеличения долга.
Долларовый бумеранг
Наращивание долга происходило в условиях падающего доллара -- по данным BIS, 1% удешевления доллара сопровождался ростом долларовой задолженности за пределами США на 0,6 процентного пункта в квартал. Расплачиваться по долгам в дешевеющей валюте легко. Но в 2014 году ФРС свернула политику количественного ослабления, американская валюта двинулась в обратном направлении, и долларовые заемщики по всему миру ощутили себя приблизительно как валютные ипотечники в России в начале 2016-го: сумма долга в национальной валюте неприятно увеличилась, да и расплачиваться часто было уже нечем. "Заемщики из стран развивающихся рынков попали в спираль положительной обратной связи, порожденной выросшим долгом и ростом доллара",-- пишет Хайме Каруана.
Третья волна долгового кризиса, стартовавшего в 2008 году, разумеется, отличается от первых двух. Первая была, условно, кризисом финансовым (с проблемами в основном в банковском секторе развитых стран), вторая волна -- кризисом суверенных заемщиков, когда отдельные европейские страны стали испытывать трудности с рефинансированием долга, третья -- валютным кризисом, накрывшим увлекшиеся заимствованиями в долларах развивающиеся рынки.
"Комбинацию слабеющих темпов роста, существенных адаптаций в обменных курсах и падения цен на сырье следует рассматривать не как следствие экзогенных шоков, а, скорее, как внешние проявления комбинации поздних стадий финансового цикла, на сей раз на развивающихся рынках, и изменений в глобальных условиях финансирования",-- считает Хайме Каруана.
Под особой угрозой банковские системы развивающихся экономик. "Сейчас активы китайской банковской системы составляют $34,5 трлн при ВВП $10 трлн,-- говорит американский спекулянт-миллиардер, владелец хедж-фонда Hayman Кайл Басс.-- 3% потерь по активам -- уже триллион. Когда они потеряют эти деньги, правительство будет вынуждено рекапитализировать банки, а это триллионы и триллионы долларов. Мы в иллюзии больших цифр. $3,3 трлн в резервах КНР -- это большие деньги, но отношение резервов к банковским активам у Китая одно из самых низких в мире".
Ставку на девальвацию юаня на 10% Басс считает смехотворной (о своей игре на понижение юаня объявил знаменитый Джордж Сорос, в свое время выигравший миллиарды на падении британского фунта). По его мнению, потери банковской системы Китая составят минимум 10% активов ($3,5 трлн, 35% ВВП), а юань в ближайшем будущем обречен на падение на 30-40%.
Последствия для мирового роста и сырьевых цен в случае реализации этих рисков будут катастрофическими.
АЛЕКСАНДР ЗОТИН
SIA.RU: Главное
