Николай Буйнов, «Иркутская нефтяная компания»: "Наемным сотрудником я за всю жизнь проработал всего шесть месяцев. Если понимаешь, что лучшей перспективы для тебя нет, чем то, что ты можешь организовать сам, берешь и делаешь. Если – видишь, что другие успели организовать дело лучше, идешь наемным специалистом"

Как в Иркутске можно заработать на нефти, почему в регионе малорентабельна газодобыча и насколько важен для предпринимателя «тыл», рассказывает Николай Буйнов, председатель Совета директоров ЗАО «ИНК-Капитал» и совладелец ООО «Иркутская нефтяная компания».

– Почему инженер-строитель? Мечтали об этой профессии?

– Тут все просто. У меня родители транспортные строители – строили БАМ. Сам-то я хотел поступать на философский факультет Ленинградского госуниверситета. Но отец сказал – туда тебе не пробиться, если так хочешь учиться в Питере, поступай в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта.

– Так сразу и согласились не быть философом?

– Слабенький тогда был (смеется). Если серьезно, родители, особенно отец, для меня всегда были непререкаемым авторитетом.

– А когда проснулась любовь к профессии?

– Не к профессии, скорее – к институту. ЛИИЖТ – старейший технический вуз в России, основан еще в 1809 году. Его выпускники и преподаватели строили практически все железные дороги дореволюционной России: Транссиб, КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога, – прим. ред.). В ЛИИЖТе в свое время преподавал Дмитрий Менделеев. Позже за кафедрой вуза стояли не менее выдающиеся личности: например, инженер-изобретатель Геккель. Гидравлику нам преподавал профессор Койда, теоретическую механику – профессор Яблонский. По их учебникам училась вся страна. Даже просто общение с такими людьми очень ценно.

Все, чему меня там научили, так или иначе в жизни мне пригодилось. А то, чему учили, да я не учился – жалею, что упустил. К примеру, электротехнику я просто проходил –  можно же по-разному относиться, зачет сдать кое-как и все – поэтому предмет почти не знаю, а хотелось бы.

– Первое место работы было по профилю?

– Работать я начал еще до окончания вуза. Как и многие, думаю. Кстати, подрабатывал и на кафедре строительных материалов лаборантом. В принципе, где только деньги можно было заработать, там и зарабатывал. Во время учебы и слесарем полгода работал, и сантехником, и квартиры ремонтировал, и одно время в санатории на вахте сидел. Чего только не делали: в Ленинграде железную дорогу строили – вручную подъездные ветки перекладывали.

– А после окончания вуза в какую компанию устроились?

– Наемным сотрудником я за всю жизнь проработал всего шесть месяцев. Когда закончил вуз, занялся собственным делом. Если понимаешь, что лучшей перспективы для тебя нет, чем то, что ты можешь организовать сам, берешь и делаешь. Если – видишь, что другие успели организовать дело лучше, идешь наемным специалистом.

Первый свой бизнес организовал в Бодайбо, куда приехал по распределению. Горбыль нам достался бесплатно. Купили многопильный станок, и из этого горбыля стали делать дранку. В ’90-91 годы стены еще штукатурили дедовским способом, и дранка была нужна.

Началось все с дранки, а в итоге построили целый лесопромышленный комплекс. Своими руками спроектировал и построил первый столярный цех, первое время сам стоял за станком. Вообще  получился большой комплекс: два цеха, пилорама, сушилка и многое другое. Был даже свой флот: лес заготавливали в Бодайбинском и Мамско-Чуйском районах, по Лене и Витиму на баржах сплавляли его в Бодайбо. Лесной фонд тоже был немаленький – свыше 2 млн кубов. В общем, с нуля создали большой леспромхоз, деревообрабатывающий комплекс, по-моему, до сих пор «живой». Но в ’93-ем пришлось продать все за бесценок, чтобы хотя бы долги покрыть. Тогда строительство в Бодайбо остановилось, пиломатериалы никому не были нужны.

С ’93 года я начал заниматься нефтепродуктами. Торговал вплоть до 2000 года. Начали с поставок энергоресурсов в северные районы Иркутской области: в Бодайбинский, Мамско-Чуйский, Киренский районы доставляли ГСМ для золотодобывающих организаций. Стартовали с Бодайбинского района, потом охватили всю отрасль – возили в Амурскую область, Магаданский край, Якутию, Красноярский край. 25% золотодобытчиков по всей стране покупали нефтепродукты у нас с ’94 по ’97 годы. То есть каждая четвертая золотодобывающая организация России покупала ГСМ у нашей «Бодайбинской энергетической компании». 

Мы неслучайно сконцентрировались на золотодобывающей отрасли – в то время она чуть ли не единственная была реальным плательщиком. Все очень просто – у них в то время были деньги, поскольку с золотодобытчиками государство рассчитывалось. Пусть плохо, но оно все-таки рассчитывалось деньгами. У остальных же в ходу был бартер.

– Как и когда возникла идея создания «Иркутской нефтяной компании»?

– Пришло время, когда торговля нефтепродуктами уже не могла приносить деньги. В начале нулевых (ООО «ИНК» сформировалась в 2000 году) уже было очевидно, что она сворачивается. Укрупнение рынка – процесс естественный, производители со временем всегда вытесняют посредников. В нефтеторговле так и произошло – сейчас посредников почти не осталось.

Правда, мы заинтересовались Даниловским месторождением (первое месторождение в активе компании) еще раньше, в ’96 году.

– Ушли из более доходной торговли в капиталоемкую добычу с далеким горизонтом окупаемости вложений. Почему?

– В разное время различные виды торговли демонстрируют разную доходность. Торговля может быть низкомаржинальной, но высокодоходной за счет больших оборотов. Но чтобы эти обороты нарастить, тоже нужно время.

Хотя сроки окупаемости вложений в нефтедобыче действительно большие. И многие процессы очень небыстрые. К примеру, прошло 15 лет, прежде чем мы достроили нефтепровод от Даниловского месторождения. Буквально в этом году запустили.

– С какими проблемами компания столкнулась в первые годы работы?

– Когда мы стали акционерами ОАО «УстьКутНефтегаз» (владелец лицензии на Ярактинское и Марковское месторождения), у компании был весь классический набор проблем «русских ‘90х». Предприятие имело огромные долги перед бюджетами всех уровней, и администрация откровенно не знала, что же с ним делать. «УстьКутНефтегаз» даже предлагали бесплатно некоторым крупным нефтяным компаниям страны, но никто не хотел его брать. По сути, ИНК стала управляющей структурой для «УстьКутНефтегаза» и НК «Данилово».

Но основная проблема именно «нефтянки» в Восточной Сибири того времени – отсутствие инфраструктуры. Не был налажен сбыт нефти, и в первую очередь мы организовали доставку нефти от месторождений до хотя бы круглогодичной автодороги. Потом – до ж/д дороги, затем доросли до строительства нефтепровода.

– Какие качества позволяют добиться успеха в этом бизнесе?

– Так вышло, что вся моя жизнь постепенно готовила меня к тому, чем в итоге мне пришлось заниматься. Я строитель и первые нефтепроводы сам проектировал. Знаю климатические условия Восточной Сибири, так как на БАМе вырос, и понимаю, как здесь работать и строить.

Иллюзий не было. И психологию местных людей знал, понимал, как с «нашим братом» работать.

– Что из реалий сегодняшнего дня мешает развитию компании?

– Компания хотела бы развиваться не только как нефтяная, но и как газодобывающая. К сожалению, пока налоговая политика государства мешает претворить эту идею в жизнь. В мае 2012 года российское правительство одобрило предложение Минфина по перерасчету ставок НДПИ (налог на добычу полезных ископаемых – прямой, федеральный налог, взимаемый с  недропользователей, – прим. ред.) на газ для независимых производителей до 2015 года, согласно которому ко второй половине 2015 года налог вырастет в четыре раза до 1049 рублей за тысячу кубометров. Если это действительно произойдет, то на развитии газовой отрасли Восточной Сибири можно будет ставить крест.

Сейчас компания «Евросибэнерго» совместно с иностранными партнерами вплотную занята проектированием Ленской газовой ТЭС в Усть-Куте. Строительство ТЭС на севере необходимо, это позволит решить многолетнюю проблему с энергообеспечением промышленных предприятий, послужит толчком в развитии новых добывающих и перерабатывающих производств. Но это строительство не будет рентабельным, если правительство все же увеличит НДПИ на природный газ в 4 раза, как планируется – как раз к моменту окончания первой очереди строительства ТЭС. Это убьет идею на корню. Как впрочем, идею любого подобного проекта в Восточной Сибири. Если в других регионах газ уже добывается в промышленных объемах, и вся необходимая инфраструктура есть, то у нас все нужно строить с нуля. Налог в отрасли какое-то время нужен на нулевом уровне, как и для нефтедобычи в свое время. Или хотя бы пусть остается на нынешнем.

– На какой срок нужны налоговые льготы?

– Оптимальный вариант – по аналогии с нефтью. Нулевой НДПИ на нефть будет действовать до 2017 года – это 10 лет налоговых льгот получается. Этого же срока будет достаточно, чтобы Иркутскэнерго окупило Ленскую ТЭС, а мы окупили газопровод от месторождения до ТЭЦ и разработку самого месторождения.

Еще раз хотелось бы привести в пример нефтедобычу. Налоговые льготы на добычу нефти и стратегически правильное решение по строительству ВСТО в обход Байкала (спасибо жителям Иркутской области!) способствовало тому, что в Иркутской области в 2012 году добывается около 10 млн тонн нефти. А всего лишь пять лет назад счет шел на сотни тысяч. Налоги от нефтянки в бюджет области в 2011 году составили порядка 10 млрд рублей – это девятая часть от доходной части региональной казны. Аналогичные решения по газу – и мы сможем увидеть аналогичный рывок в газовой отрасли Восточной Сибири.

– Тормозит, видимо, то, что запасов угля, инфраструктура по добыче и переработке которого в регионе уже есть, достаточно на ближайшие сто лет.

– Это, смотря где. Если говорить о той же Ленской ТЭC, это все-таки не юг Иркутской области – газогенерация тут намного дешевле угольной и проще в эксплуатации.

– Это дилетантское мнение, что угледобыча и переработка безопаснее?

– Абсолютно. Газодобыча и переработка так же безопасна. Неслучайно в Америке газовая генерация электроэнергии в этом году впервые превысила угольную. Держаться за уголь нелепо – газогенерация намного чище и в конечном итоге экономичнее.

И зачем угольная генерация нужна в Иркутске, где воздух один из самых грязных в России? Особенно проблемный правый берег города, где отсутствуют ж/д пути, а на автотранспорте много угля не перевезешь. Конечно, я не призываю к закрытию Черемховского угольного бассейна. Но параллельно должна развиваться газовая генерация.

– Если налог все же поднимут, какие проекты компании будет первоочередными в ближайшие пять лет?

– Мы как нефтедобывающая компания добывали, добываем и будем добывать нефть. Разведкой будем заниматься – поиском новых месторождений.

– Дайте совет начинающим предпринимателям.

– Первое – ничего не бойтесь. Второе – не подставляйтесь, нарушая закон. Не давайте себя никому шантажировать. Это очень важно, поверьте моему опыту.

И оставайтесь в Иркутске. Уверен, в Иркутской области можно создавать компании мирового класса. Пока местные крупные корпорации не будут оставаться здесь со своими штаб-квартирами – люди из Иркутска будут уезжать.

Мы уже чувствуем недостаток местных специалистов. Технологов по нефтедобыче приходится брать из других городов и даже стран. Буровиков достаточного уровня квалификации в Иркутске катастрофически не хватает.

– Что вам помогло создать успешную компанию? Удача имеет место быть?

– Ну, во-первых, компании не было бы в ее нынешнем виде, если бы не участие партнеров – моего отца Михаила Буйнова, Бориса Синявского, Владимира Кокорина и Марины Седых.

Тыл для бизнесмена не менее важен. Если его нет, то за несколько лет можно просто «сгореть». Мне повезло, со своей женой Ириной я познакомился еще в вузе. Моя семья – жена, две дочери, Юля и Аня меня очень поддерживают. Когда каждый день ставишь перед собой новую, более высокую планку, практически все силы уходят на дело. Важно, чтобы в семье с пониманием относились к этому. Но отдыхать, конечно, тоже нужно уметь.

– Как и где отдыхаете?

– На рыбалке. Пять-шесть раз за год выбираюсь на Байкал. Выбираюсь на выходные плюс один-два рабочих дня, но этого хватает.

Никита Змановских, Газета Дело