Не первый год Россия пытается накормить себя своими продуктами: курс на импортозамещение в продовольственном секторе, взятый после введения санкций, продолжается. Помогают ли меры господдержки? Что заставляет фермеров кооперироваться? И что будет, когда эмбарго отменят, и импортные товары вернутся на российские прилавки? О ситуации в отрасли беседуем с иркутским фермером, владельцем магазина «Эко-базар.рф» Сергеем Перевозниковым.

Фото: А. Федорова

«Нужно развивать экспорт»

Сергей, почти два года уже прошло с тех пор, как впервые заговорили об импортозамещении, ввели продовольственное эмбарго. Сельское хозяйство в России в 2015 году выросло на 3% – на фоне общего падения экономики, конечно, неплохо. И все-таки какого-то особенного рывка не получилось. Почему?

– Сельское хозяйство, на мой взгляд, выросло не столько из-за импортозамещения, сколько из-за роста курса доллара.

А что касается импортозамещения, то есть все-таки международное разделение труда, не все мы можем и должны импортозамещать. Это все равно, что вместо айфонов начать вдруг пользоваться старыми дисковыми телефонами.

Второе – для того, чтобы импортозаместиться, нужно время. Нельзя это сделать за год, за два. Чтобы заместить товар, надо заместить всю производственную цепочку, в том числе, технологии, оборудование. Этого у нас пока нет. Или есть, но плохого качества. Наш комбайн за час молотит 10 гектаров, условно, а их – 20. Наш за это время «сожрет» тонну соляры, их – полтонны. Себестоимость другая.

Импортозамещение, я считаю, – это вообще слабая позиция, защитная.

А сильная в чем?

– Экспорт нужно развивать, с нашими-то ресурсами! У нас же море чистой земли, море чистой воды, кадры хорошие. Доллар вырос, нам выгодно будет: себестоимость в рублях, а прибыль в дорогой валюте.

Но сначала надо, вроде как, себя накормить, а потом уж Китай…

– Продовольственная безопасность – это тоже, я считаю, некий фетиш. Если говорить о мировом разделении труда, то мы не будем никогда выращивать ананасы, нам должно быть достаточно, скажем, картошки. Но мы можем сделать столько картошки, что хватит не только нам, но и соседям.

Продадим, заработаем – а на эти деньги и ананасов купим. Без всякого импортозамещения будут у нас и ананасы, и картошка. И деньги. И технологии, которые мы сможем купить, чтобы развивать свое производство.

Что-то мы все о глобальном… А если частный – ваш – случай взять? «Эко-базару» импортозамещение  чем-нибудь помогло? Стало лучше за эти два года?

– Мы растем. Обороты, выручка в разы увеличились, производственные площади – на десятки процентов. То ли мы такие талантливые, то ли ситуация меняется. Сколько в нашем росте эффекта от импортозамещения, мне сложно оценить.

Снижение покупательской способности на ваших результатах никак не отразилось?

– Рост выручки продолжается, но средний чек при этом немного снизился. Люди стали более осторожными, экономными. Мы ассортимент, понимая ситуацию, адаптировали. По некоторым позициям – что для нас не очень характерно – ушли в средний сегмент. Но в дискаунтеры, понятно, мы уйти не сможем.

Из-за себестоимости?

– Из-за себестоимости, рентабельности, качества.

Если мы станем производить «Жигули», мы перестанем быть «Мерседесом». Сначала в головах покупателей – а потом и в продукции.

Все просто начнет сыпаться. Потому что придется экономить на всем.

«Фермерство – бег на длинную дистанцию»

На поддержку сельского хозяйства государство сегодня тратит десятки миллиардов рублей. Все эти субсидии, дотации – они помогают фермерам? Или это, скорее, точечные удары, которые не решают проблем АПК глобально?

– Не могу сказать, что не помогают. Помогают. Другое дело, что комплексность этих мер, в лучшем случае, второго уровня. Да, в ней есть некая системность, но она без целеполагания. Нарастить поголовье на 1%, увеличить надои – день простоять, ночь продержаться, иными словами.

А фермеры вообще нужны? Ведь, по большому счету, крупные агрохолдинги могли бы решить проблему продовольствия, всех нас накормить.

– Да, могли бы. Вопрос – чем. У них – эффект масштаба, они должны снижать себестоимость всеми возможными методами. А эти методы совсем необязательно полезны для здоровья в долгосрочной перспективе. Но они по-другому не могут. Это первое.

Второе – леса без «подростка» не бывает. Из фермерских хозяйств могут вырастать новые агрохолдинги. А если их нет, если один крупняк? 

И третье. Агрохолдинг – это предприятие, люди в нем работают по найму, это тот же «офисный планктон», условно говоря. Собственник фермерского хозяйства по-другому думает, это более ответственный человек. И он создает рабочих мест на селе на единицу продукции гораздо больше, чем роботизированные холдинги. У каждого небольшого хозяйства, из-за меньшей производительности, больше людей заняты в работе – пропорционально, на каждый килограмм продукции, на каждый гектар. А это – жизнь территории. Культура живет и сохраняется в селе. Село сохраняет территорию, землю, рождает людей для жизни.

Я не могу сказать, что агрохолдинг – это зло или вред. Но у него функция – произвести. У фермерского хозяйства задач больше.

Понятно. Но вот ведь что получается: фермера дотируют, субсидии выделяют, кредиты гасить помогают. А цены-то у него – большие. Почему так?

– Потому что он себестоимость свою снизить не может. Львиную долю господдержки забирают те же агрохолдинги. Вы думаете, они не субсидируются? 

Но то, что остается, идет фермерам.

– Думаете, все эти субсидии доходят до фермера в виде чистых денег? Нет, конечно. Та же компенсация процентной ставки – на нее много сегодня выделяется средств. А эти деньги кому идут?

Банкам.

– Точно. Крестьяне – просто «труба» для многих денежных потоков. 

Или пример с минудобрениями. Стоили 50 рублей. Доллар вырос в два раза – и производители тоже подняли цены в два раза. Премьер собирает совещание, спорят, ругаются – снизили на 20%. А де факто-то подняли на 80%! А что, они настолько от курса зависели, эти удобрения?

Обвели всех вокруг пальца, а расплатился крестьянин. Он эти удобрения берет по такой цене, а какой урожай получит – кто знает?

Неурожай будет – плохо, большой урожай – тоже плохо. Так продавать нечего, а так – цена падает. А все думают, что ему легко, что его дотируют со всех сторон.

Не советуете фермерством заниматься?

– В сельском хозяйстве можно зарабатывать, но нетерпеливые этого точно не смогут сделать. Это бег на длинную дистанцию.

«Надо объединяться»

Фермер – это предприниматель. И в первую очередь его волнуют рынки сбыта. Мало вырастить коров и надоить молока – с этим молоком ведь нужно идти куда-то. В этом политика импортозамещения помогает? Насколько легко фермеру сегодня зайти в торговую сеть?

– А надо ли ему туда заходить? Одному фермеру-то? Я не знаю. Торговой сети что нужно? Наличие товара на полке и цена.  Ни объемы, ни цена, предлагаемые фермером, торговую сеть не устроят, не позволят ей добиваться нужного уровня рентабельности.

В сети все технологии направлены на снижение цены. Поэтому она «плющит» фермера по цене и будет «плющить». И требовать объемов.

И куда идти ему со своим товаром?

– Кооперироваться надо.

10 производителей картошки могут иметь один цех по переработке – тогда они со своими общими объемами и торговым сетям будут интересны, и собственную сбытовую сеть смогут развивать.

Еще один канал сбыта может государство обеспечить. Не должно быть американских окорочков в бюджетных учреждениях. В госзакупках вообще, по моему убеждению, должны участвовать только местные производители. Да, это может быть дороже. Но, во-первых, так мы оставляем деньги на своей территории. Во-вторых, кормим людей нормальными, здоровыми продуктами. И, наконец, решаем проблему сбыта для местных фермеров.

Ну и про экспорт забывать не нужно. Полпроцента населения Китая больше, чем вся Иркутская область. Вот тебе и рынок сбыта.

А реально самим предпринимателям, без поддержки со стороны государства, выходить на этот рынок?

– Почему не реально? Все реально. Но объединяться надо. Потому что нужны объемы, технологии, сертификация.         

То есть кооперация «рулит»?

– Пока не «рулит». Пока мы только начинаем подходить к этому. Но кризис, конечно, ускорил этот процесс.

«Не весь импортный сыр можно заменить»

Народная сыроварня, которую «Эко-базар.рф» запустил не так давно, – это как раз пример кооперации?

– Да. 40 пайщиков скинулись сравнительно небольшими деньгами и построили сыроварню. Получают доходность выше банковских депозитов, продукцию сыроварни по оптовым ценам, поддерживают местное производство. Всем хорошо и выгодно.

Сколько денег нужно было собрать на старт?

– Сначала думали, что в 2,5 млн рублей уложимся. Но евро выросло, а оборудование у нас итальянское. В итоге, вместе с оборотными средствами, получилось 3,5 миллиона.

Сыр в большей степени пострадал от продовольственного эмбарго: доля импорта традиционно была велика. Все получается заменить?

– Не все, конечно. Нужно сырье, технологии. И потом – можно, конечно, сделать пармезан, только мы не имеем права его так называть. Не «Пармеджано Реджано» получится, а «Пармезан Сибирио» (смеется). Но многие сыры мы вполне можем заместить. Мы сейчас выпускаем Моцареллу, Рикотту, Качотту, Страккино. 500 кг молока в смену перерабатываем. В будущем, кроме сыра, будем еще творог, сметану, йогурты, кефиры делать.

Фото А. Федорова

Производство сыра и других молочных продуктов напрямую зависит от молока. А его производство в Иркутской области не растет. Поголовье скота тоже сокращается.

– Понятное дело, что сокращается. Это тяжело. Сроки окупаемости – 10-15 лет, работы – куча. Вырастишь этих коров, надоишь и не знаешь, куда молоко деть. Отдаешь по цене на уровне рентабельности. А потом – засуха, проверка, молочный техрегламент…

Вы дефицита молока не боитесь?

– Если сбыт пойдет, и сырья будет мало – увеличим свое производство.

Сами будете коров выращивать?

– Ну почему сам? Есть люди, которые умеют это делать. Им нужно только помочь – деньгами, технологиями, сбытом. В этом сила кооперации и есть.

«О санкциях не думаю»

Напоследок – о будущем. Санкции и антисанкции не вечны…

– А я вообще о них не думаю.

И все-таки – когда отменят продовольственное эмбарго, и на наши прилавки вернутся импортные сыры, с вашими что будет?

– Вот когда вернутся – тогда и вернутся. Я зачем сейчас будут переживать об этом?

Но многие же рассуждают так: я не знаю, что будет через полгода, зачем я сейчас буду инвестировать в производство, брать кредиты, если ничего не понятно на уровне геополитики?

– Тогда у него эти «полгода» будут всю жизнь.

Ковать пока горячо советуете?

– Конечно. Это моя точка зрения. Я не говорю, что я прав. И, конечно, те вещи, которые от меня не зависят, я пытаюсь учитывать. Но, по большому счету, чем это отличается от гадания на кофейной гуще? Курс доллара, санкции, нефть…

Состояние бизнесмена – это не «сохранение», а экспансия. Кэрролл еще писал – чтобы хотя бы стоять на месте, надо бежать. Есть инфляция, есть конкуренты.

Можно, конечно, принять комфортную позу и ждать. Но рано или поздно поза эта станет некомфортной, а ты уже потерял либо темп, либо навыки.

Мне стоять никак нельзя. Я несу ответственность – причем не своими деньгами и не банковскими даже. Я в ответе перед пайщиками.

Я потому про будущее вашей продукции и спрашиваю.

– Надо будет – перестроимся. К нам можно везти зрелые сыры, а «суперфреш» к нам повезут вряд ли – это нереально. Либо очень дорого. Так что займем свою нишу. Или молока, кефира начнем больше разливать. Или в производство уйдем – коровье стадо выращивать. Вариантов в рамках нашей «генеральной линии» (местное, вкусное, здоровое питание) много.

Анна Масленникова,
Газета Дело